– Это ты начинаешь со мной спорить.
Он опустил ресницы и подчеркнуто сосредоточился на распутывании моих волос.
Выпрямив локон, он изогнул уголок губ.
– Ты сейчас со мной споришь.
Я всплеснула руками.
– Это потому что ты говоришь… ладно, не будем.
Эш выпустил волосы и поймал мой взгляд. Его слабая улыбка растаяла.
– Что ты знаешь о политическом устройстве Илизиума?
Его вопрос застиг меня врасплох.
– Не много, – призналась я. – Я знаю, что Первозданные правят дворами, а боги им подчиняются.
– Каждый двор – это территория в пределах Илизиума, где для каждого Первозданного и его богов достаточно земли, чтобы проводить время как им вздумается. И у каждого Первозданного достаточно власти, чтобы делать, что захочется.
Он встал с кровати и подошел к столу. Там стоял графин, которого раньше не было, и два стакана.
– Но как бы ни был кто-то могуществен, всегда найдутся те, кому хочется больше власти. И имеющейся будет недостаточно.
У меня по спине пробежал холодок. Эш вытащил пробку из графина и налил в два низких стакана янтарной жидкости.
– И им нравится играть с другими Первозданными, чтобы проверить, как далеко возможно зайти. Как сильно можно надавить, прежде чем получить отпор. В каком-то смысле они так развлекаются. – Он принес стаканы. – Хочешь виски?
Я взяла стакан.
– Ты говоришь, что другой Первозданный совершил это от скуки?
– Нет. Такое не совершают от скуки. – Он отвернулся от меня и сделал долгий глоток. – Все это, чтобы проверить, как сильно можно на меня надавить. Многим Первозданным нравится… играть со мной.
Виски с дымным вкусом легко обжег мне горло.
– Знаю, что повторяюсь, но не могу понять, зачем такое делать. Ты Первозданный…
– Смерти. Я могуществен. Один из самых могущественных. Я могу убивать быстрее, чем большинство других. Могу назначить наказание, которое продолжится после смерти. Меня боятся смертные, боги и Первозданные, даже те, кто давит на меня. – Эш обернулся и сделал еще глоток. – И причина, по которой на меня пытаются оказать влияние, имеет отношение к вопросу, которым ты, похоже, одержима. Который очень сложен и на который лучше не отвечать, когда один из нас купается.
У меня ушло мгновение, чтобы сообразить.
– Почему ты не исполнил сделку?
Он кивнул.
– Потому что я ее не заключал.
Потрясенная, я медленно поставила стакан на кровать.
– Что?
– Это был не я. Я тогда не был Первозданным Смерти. – На его лице появилось напряженное выражение. – Это был мой отец. Он заключил сделку с Родериком Мирелем. Это он потребовал себе в супруги первую дочь из рода Мирелей.
Глава 25
Я могла только смотреть на Эша. Его слова эхом звучали в моей голове. Во мне вскипело отрицание. Я не хотела верить, но у озера Эш говорил, что не все Первозданные жили с самого начала.
Мне просто не приходило в голову, что он имел в виду Первозданного Смерти.
Мысли в голове завертелись.
– Первозданным Смерти был… твой отец? Он заключил сделку?
– Да. – Эш уставился на почти пустой стакан. – Мой отец много кем был.
Был.
– Он умер?
– Первозданные нечасто умирают. Уход такого могущественного существа может вызвать резонанс, который почувствуют даже в царстве смертных. Может даже привести в действие столь мощные силы, что порвется ткань, связывающая наши царства. – Он покрутил в стакане оставшуюся жидкость. – Единственный способ предотвратить это – передать силу, то есть итер, тому, кто сможет ее удержать. – Его рука застыла. – Вот что случилось, когда отец умер. Все перешло ко мне. Страна теней. Двор. Его обязанности.
– И я? – хрипло добавила я.
– И сделка, которую он заключил с Родериком Мирелем.
Я резко выдохнула, и во мне взорвались эмоции. Я ощутила облегчение, потому что, если бы обязательства не перешли к Эшу, не было бы возможности остановить Гниль. Но потом до меня дошло, что если бы условия сделки не перешли к нему, то в момент смерти Первозданного она расторглась бы в пользу Ласании. Этого не произошло. Очевидно, Эш все же ее унаследовал. И мое облегчение исчезло. Появилось чувство, которое я не хотела и не могла признавать.
Он перекинул ногу за ногу.
– Пей, льесса. У тебя такой вид, словно тебе нужно выпить.
Мне потребовалась бы целая бутылка виски, чтобы продержаться до конца этого разговора. Я сделала большой глоток, и сама этому удивилась. Когда ставила стакан на стол, мне кое-что пришло в голову.
– Ты говорил, что есть Первозданные, которые моложе некоторых богов. Ты ведь говорил о себе?
Он кивнул, и я крепче сжала стакан.
– Ты… уже существовал, когда он заключил сделку?
Я сразу пожалела, что спросила, ведь если его тогда еще не было и ему придется умереть из-за поступка своего отца… то все еще хуже.
– Я тогда только прошел через Отбор – определенный период в жизни, когда наши тела достигают зрелости, старение замедляется, а итер усиливается. Мне… – Он поджал губы. – Мне было примерно на год меньше, чем сейчас тебе.
От того, что он тогда по крайней мере уже жил, легче не стало. Он был моего возраста. Вспомнилось, что он сказал в Большом Чертоге. «Выбора больше нет. Прошу за это прощения». Боги. Выбора не было не только у меня, но и у него. Он это не выбирал. Мне стало дурно.
Он склонил голову.
– Ты удивлена?
Я напряглась.
– Ты читаешь мои эмоции?
– Твое потрясение немного пробилось сквозь мои стены, но они стоят. – Он поймал мой взгляд. – Клянусь.
Я поверила ему. Закрываться от моих эмоций – добрый и порядочный поступок.
Я выпила еще.
– Конечно, удивлена. Сильно. Ты вовсе не так стар, как я думала.
Он вскинул темную бровь.
– Для смертных есть разница между двумя сотнями и двумя тысячами лет?
Разве он не спрашивал об этом у озера?
– Да. Как ни странно это звучит, разница есть. Две сотни лет – это долго, но две тысячи – непостижимо.
Эш ничего не ответил, и это дало мне время попытаться разобраться во всем – почему его отец так поступил.
– Твоя мать?..
Его бровь поднялась еще выше.
– Ты говоришь так, будто не уверена, что она у меня была.
– Думаю, была.
– Хорошо. Я на миг испугался, что ты могла поверить, будто я вылупился из яйца.
