– Я нашла для тебя кое-какую одежду, – продолжала Эйос, развешивая вещи в шкафу.
Заставив себя есть медленнее, оглянулась на нее через плечо и вспомнила, как светились ее глаза.
– Ты богиня, да?
Эйос лукаво вскинула брови.
– Чаще всего – да.
Я слегка улыбнулась.
– А юноша, который только что был здесь? Он… боглин?
Покачав головой, она опять повернулась к шкафу и убрала туда что-то похожее на серый свитер.
– Ты когда-нибудь встречала боглинов?
– Насколько я знаю, нет, – призналась я, думая об Андреа. – Я мало что о них знаю.
– А что бы ты хотела знать? – Она отвернулась от шкафа.
– Всё.
Эйос негромко рассмеялась. Смех прозвучал тепло и беззаботно.
– Доедай, а я расскажу.
В кои-то веки я не имела ничего против того, что мне приказывают. Я разломила поджаренный, намазанный маслом тост.
– Большинство боглинов – смертные, – сказала Эйос. – В них нет божественной сущности. Поэтому они живут и умирают так же, как прочие смертные.
Эш говорил, что большинство боглинов живут в Илизиуме.
– Они обычно живут в царстве смертных?
– Некоторые. Другие предпочитают Илизиум. Но итер в своей крови обычно несут те, у кого один из родителей был могущественным богом. Тогда итер переходит к ребенку.
Могло ли такое быть с братом и сестрой Казин? У кого-то из них, возможно даже у младенца, оказалось достаточно итера, чтобы сделать их боглинами? А неизвестный отец ребенка? Или вместо итера в них ощущался всего лишь след? И все равно, зачем богам убивать их?
– Первые восемнадцать-двадцать лет жизни они живут практически как смертные, – продолжала Эйос, и я прислушалась к ней. – Они могут даже не знать, что в них течет кровь богов. Но затем они узнаю́т.
– Отбор? – предположила я, беря ломтик бекона.
Она кивнула.
– Да. Они проходят через Отбор. Вот тогда некоторые узнаю́т, что они не совсем смертные.
Я подняла брови.
– Неплохой способ понять кое-что о себе.
– Так и есть. – Она склонила голову, и несколько длинных рыжих локонов упали ей на плечо. – Но большинство не переживают изменений. Понимаешь, их тела по-прежнему смертные. И когда начинается Отбор, итер усиливается, нарастает и проникает в каждую клетку. Их тела не справляются, и боглины погибают.
– Это… – Я покачала головой и уронила бекон обратно на тарелку. – Похоже, итер ведет себя как сорняк, бесконтрольно вырастающий в их телах.
Эйос удивленно рассмеялась.
– Наверное, можно сказать и так. А для некоторых итер – как прекрасный сад. Те, кто переживает Отбор, потом стареют гораздо медленнее, чем смертные. Собственно, каждые три десятилетия смертных для боглинов как один год.
Много ли смертных доживают до ста лет? Одетта приблизилась к этой отметке.
– Для меня это все равно что бессмертие.
– Боглины могут жить тысячи лет, если они осторожны. Они подвержены лишь очень немногим болезням. Но они… не являются неуязвимыми для ран, в отличие от богов и Первозданных. Поэтому большинство боглинов, переживших Отбор, живут в Илизиуме.
Логично. Пятисотлетний человек, выглядящий лет на двадцать, определенно привлек бы внимание. Наверное, поэтому мы считали, что боглины – потомки смертных и богов – рождаются очень редко. Вдруг мне в голову пришла мысль, от которой стало нехорошо.
– А Первозданные и смертные могут иметь детей?
Она покачала головой.
– В этом отношении Первозданные – совершено иные существа.
Я выпила сока, чтобы скрыть облегчение. У меня могут уйти месяцы… даже годы, чтобы исполнить свой долг. Я не хотела принести в этот мир ребенка только затем, чтобы оставить его сиротой, каким был Эш.
Какой, в некотором смысле, была и я.
Моя рука слегка дрожала, когда я ставила стакан.
– А почему некоторые выживают, а другие – нет?
– Все зависит от того, помогает ли боглину бог. – Эйос играла цепочкой на шее. – Для боглина это единственный способ выжить.
– И как помогают боги?
Она усмехнулась, и в ее золотистых глазах мелькнули озорные искры.
– Это может показаться тебе возмутительным.
– Вряд ли, – пробормотала я.
Эйос рассмеялась.
– Ну тогда ладно. – Она подошла ближе, и подол ее туники взметнулся вокруг колен. – Им нужно кормиться от бога.
Я подалась вперед.
– Полагаю, ты имеешь в виду не такую еду, которую я сейчас ела?
– Нет. – Она поднесла палец к розовым губам, и ее улыбка стала шире. Она постучала ногтем по изящному клыку. – У боглинов они не отрастают, но им нужна кровь. Сначала довольно много. И время от времени потом, когда Отбор завершится.
– И что, всем богам нужно кормиться таким образом? – спросила я.
Она заняла стул напротив меня.
– Да.
Желудок скрутило. Я знала, что они могут… кусать, но не знала, что им это необходимо.
Ее улыбка слегка погасла.
– Тебя это беспокоит?
– Нет, – быстро сказала я. – То есть от идеи пить кровь становится немного дурно.
– Как и многим, кто не такие, как мы.
Я вспомнила, как Эш царапал клыками мою кожу. И почувствовала, что покраснела.
– Вы все кормитесь от смертных?
Эйос выгнула бровь, глядя на меня.
– Можем. Для нас это то же самое, что кормиться от бога.
Я перевела взгляд на красивое лицо Эйос. А от кого кормится Эш?
– С Первозданными то же самое?
– Им не нужно кормиться, если только они не чувствуют себя ослабевшими. – Она опять взялась за цепочку. – Такое бывает нечасто.
– О, – прошептала я, не радуясь облегчению, которое испытала. В голову пришла новая мысль. – А со смертными что-нибудь происходит, когда бог или Первозданный кормится от них?
– Нет. Нет, если мы осторожны. Очевидно, что на смертных кормление действует сильнее, чем на любого из нас, и если мы берем слишком много, то… в общем, случится трагедия, если только они не третьи сыновья или дочери. – Она сжала губы. – Возносить их, чтобы спасти, запрещено.
Во мне вспыхнуло любопытство.
– Почему?
Вокруг ее рта возникли напряженные морщинки.
– Они станут так называемыми деми – существами с божественной силой, которые не предназначены, чтобы нести такой дар… и бремя. Они нечто иное.
