Правда!
Места надо знать и не бояться трудностей!
Убедившись, что мы не врем в рекламе, залетные пташки могли взять и какой-нибудь более комфортный тур, без трех пересадок — за совсем другие, разумеется, деньги.
Обычно мы знакомились с новичками еще до открытия их магазинов, когда они бегали с выпученными глазами и пытались успеть к назначенному сроку и бесконечно переспрашивали, где у нас тут туалет, администрация, хороший кофе и достаточно крепкий крюк в потолке — веревка у них с собой.
Но эти заняли половину третьего этажа, перегородили там все щитами и таинственно жужжали и шуршали, никак не выдавая, кто же там откроется такой красивый. А зря! Нам же было любопытно.
Хорошие соседи — это всегда радость. Мы с Натали из цветочного прямо рядом с моим агентством подружились в первый же день. С Маринкой из парфбутика сцеплялись языками каждый раз не меньше, чем на пару часов, а хозяин кофейни на другой стороне от фонтана иногда угощал нас кофе. Когда у него было хорошее настроение.
Я заслышала первые аккорды какой-то зажигательной попсы и поняла, что про концерт угадала. Что ж… у меня два варианта — либо срезать через фонтан, либо…
Завернув за угол и нырнув в неприметную дверку с техническим номером, я оказалась на нашем втором этаже кратчайшим путем, миновав толпы народу. Вышла из такой же неприметной дверки прямо рядом со своим офисом и, заметив у Натали среди цветочков воздушные шары той же расцветки, что украшали атриум, полюбопытствовала:
— Знаешь уже, кто там заехал?
— Да банк какой-то, — отмахнулась она. — Сразу попытались впарить кредит. Ушлые такие.
— Банк?.. — разочарованно покачала я головой. — Скучно. Вот был бы боулинг или квест-комната…
Натали пожала плечами и протянула мне один из двух голубовато-серебристых шариков.
Я не отказалась — шарик удачно вписывался в наш интерьер.
Помощница моя по имени Тина еще не пришла на работу, но я ее так рано и не ждала. Она — глубокая сова, поэтому обычно ей достается запирать агентство. Но пока ее не было, я решила сбегать за кофе.
— Мне черный, Тине капучино с банановым сиропом, — попросила я баристу, который молча понимающе кивнул и даже выложил нам сверху по печеньке с карамелью.
Я поблагодарила его улыбкой и поспешила обратно к себе — снизу уже поднимались люди с шариками, по главной лестнице шла толпа народу. Хотелось проскочить до тех пор, как нахлынет основная волна, и встретить в агентстве тех, кто от нее отколется — но не получилось. Заметив во главе толпы владельца нашего развлекательного центра, я так на него засмотрелась, что чуть не налетела на совсем мелкую, лет пяти, девчонку.
Ойкнула, пытаясь удержать равновесие и не опрокинуть на нее стаканчики с горячим кофе — но тут чья-то крепкая рука удержала мой локоть. Темноволосый мужчина в деловом костюме успел подхватить и девочку, и меня, и умудрился как-то развести нас в стороны так, что даже кофе не расплескался.
— Спасибо… — пробормотала я, глядя, как он передает девочку ее матери, а сам возвращается к владельцу ТРЦ, с которым вместе и поднимался. Что-то в этом мужчине было неуловимо знакомое, но я тормозила до упора, пока он уже не прошел мимо. Только тогда спохватилась: — Герман? Привет!
Герман обернулся, нахмурил лоб, тоже явно не узнавая меня, а потом что-то мелькнуло в его темных глазах:
— Лана. Не знал, что ты здесь работаешь, — он коротко кивнул. — Осторожнее. Всего хорошего.
И вернулся к разговору с владельцем.
Да уж. Осторожнее.
Если б я знала, во что выльется эта случайная встреча, я бы уже на следующий день продала свое агентство, переехала в Сибирь и удочерила двух… нет, трех девочек разного возраста.
И жила бы спокойно до конца своих дней.
Сейчас. Поставить точку
Герман молчит, и это молчание каждым своим мгновением разрывает меня в клочья.
— Снова бежишь? — спрашиваю, пытаясь прорваться сквозь его молчание к ответу.
К любому ответу.
Его пальцы сплетены на колене, он смотрит на меня непроницаемым взглядом.
Ненавижу это мужское молчание! Когда вопрос задан, вопрос услышан, но вместо ответа — тишина. То ли — догадайся, мол, сама. То ли — не хочу отвечать. То ли… Не знаю. У меня никогда этот фокус не получался, хотя я много раз пыталась.
Вскакиваю с кресла, задыхаюсь в холоде кондиционера, дохожу до стола, разворачиваюсь, опираясь на него.
— Трусишь? — брезгливо кривя губы, спрашиваю Германа. — Снова трусишь? Ты ни одного решения не принял сам! Все только я, опять я, снова я! Я в тебя влюбилась, я тебя соблазнила, я разлучница, я изменница, я подлая тварь! Видишь? Я не отрицаю! А ты просто прогнулся под меня, снизошел, согласился! Слабак Герман! Только притворяешься ледяным бизнесменом, а сам в душе — тряпка! Если б тебя видели твои партнеры! Как тебя увели, как телка на веревочке!
Я накручиваю сама себя, разгоняю страх и обиду до ярости. Хочу уязвить его, сделать так же больно, как он делает мне своим молчанием.
Глаза его с каждым моим словом становятся все чернее и холоднее, словно в ледяной пустоте космоса наступает вечная зима.
Герман молча смотрит на меня — и вроде бы внешне ничего не меняется, но я чувствую, как напрягается каждая мышца его тела, каменеет. Если сейчас до него дотронуться — на ощупь он будет как мраморная статуя. Твердый. Жесткий. Холодный.
Но я слишком хорошо успела его узнать.
Чем тверже оболочка, тем яростнее пожар внутри.
— Что ж… — постукиваю длинными ногтями по столу и вижу, как его передергивает от этого звука. — Помнишь, однажды ты сказал, что все это — только секс? Помнишь?
— Помню.
— Ты приехал тогда. Ты приехал ко мне домой, хотя я не пошла на работу, чтобы не видеть тебя! Ты все равно приехал!
— Поставить точку.
Я не спрашивала — зачем. Вообще-то я совсем о другом спрашивала, но на тот вопрос он так и не ответил.
В его низком голосе змеятся трещины хрипотцы. Они разбегаются в стороны, обнажая в разломах пылающий огонь.
— Поставил точку, да? — передразниваю его. — Три часа прощался, чуть кровать не сломал. Супружескую мою кровать — это твою совесть не смущало! Ты был просто животным, бешеным зверем, я тебя даже боялась. А потом ушел в душ — и вернулся уже человеком. Сказал, что теперь точно уходишь навсегда. Все так делают, да? Все приличные люди.
Он снова молчит.
Я бы тоже замолчала, если бы могла.
Что на это ответить?
— А знаешь, что было потом? Думаешь, я закрыла за тобой дверь и пошла готовить ужин? Или созваниваться с бухгалером, чтобы обсудить налоги? Все же понятно — навсегда так навсегда! Встала, отряхнулась, забыла!
