Единственная мысль, которая помещалась в моей голове, была: «Боже мой, хочу за него замуж!»
Давно. Я тебя недостойна
Игорь закрывал все мои дыры в сердце, словно он был огромным плюшевым мишкой, в которого можно поплакать, когда грустно.
Раньше я боялась звонить своим парням, когда те внезапно пропадали, чтобы не нарваться на раздраженную отповедь: «Ты за мной следишь?»
Игорь всегда предупреждал, если у него много дел и находил время, чтобы написать, даже если дела не отпускали его до глубокой ночи.
Бывало, что свидания со мной отменяли ради встреч с друзьями — Игорь делал ровно наоборот.
Когда его мама сказала, что я совершенно неподходящая партия — он жестко ответил, что сам выбирает, кого ему любить, и ей придется быть со мной вежливой, если она хочет и дальше с ним общаться.
Стоило мне пожаловаться, что квартирная хозяйка без предупреждения в полтора раза подняла плату, он сразу предложил переехать к нему. «Мы ведь и так постоянно вместе, зачем тебе мотаться туда-сюда?»
Но былая боль оказалась слишком сильной, так просто ее было не вылечить. И однажды, когда мы банально поругались из-за того, кто будет мыть посуду, и Игорь повысил на меня голос, я психанула, шарахнула самым большим блюдом об пол и отправилась собирать вещи.
Куда я собиралась идти? Понятия не имею. Главное — не куда, а откуда. Родительская однушка была тесновата для троих взрослых, но на пару ночей они бы меня приютили. А там уже можно было бы что-то найти.
Игорь, оставшийся на кухне подметать осколки, услышал, как грохнул об пол чемодан, который я с трудом стащила со шкафа, и примчался в спальню прямо с веником и совком в руках.
— Ты куда? — он бросил их на пол и перехватил мои руки, когда я попыталась отмахнуться от его объятий. — Лана? Ты чего придумала?
— Я не могу! —я так дернулась, чтобы освободиться, что снесла с тумбочки витражный ночник, разбившийся в мелкую крошку. Вырвалась и прямо босиком по этой крошке побежала вытаскивать свои вещи и кидать их в чемодан. — Я не могу, слышишь?
— Да что случилось-то? — он искренне не понимал.
— Послушай! Давай сразу решим! Я сломанная! Я никогда не смогу быть с тобой нормальной!
— Это все из-за немытых тарелок? — осторожно спросил Игорь.
Он оттеснил меня от осколков ночника, подобрал веник и стал заметать их в сторонку, потому что я металась от кровати, куда сбрасывала вещи, до шкафа, и мелкая стеклянная крошка налипала на босые ступни.
— Нет! Это из-за того, что ты такой хороший! Я тебя недостойна! — отрезала я.
Вещей у меня было не так уж много, и большую часть было не жалко бросить, особенно сейчас. Поэтому я просто захлопнула крышку чемодана и, всхлипывая, принялась застегивать молнию, которая резала пальцы и постоянно соскальзывала.
— Ланка… — он тогда впервые назвал меня так, и что-то тренькнуло в груди. — Ты хорошая. И достойная.
Я дернула чемодан, но не смогла поднять его, расплакалась и попыталась еще раз, а Игорь поймал меня и опрокинул на кровать.
Навис сверху, вытирая пальцами слезы, которые катились из глаз и щекотали виски.
— Ты самая лучшая, слышишь? Самая-самая. Может быть, где-то поломалась, но мы тебя обязательно починим.
— Нет… — плакала я. — Давай я уйду, а ты найдешь себе нормальную девушку!
— Мне никто кроме тебя не нужен, — твердо сказал он. — Мне не нужна нормальная. Нужна только ты.
— Ну да, конечно… все вы так говорите, а потом…
— Что потом?
Я не ответила, просто снова расплакалась и нелогично уткнулась в него.
Он осторожно поднял меня на руки и отнес в ванную, где усадил на бортик и как мог нежно принялся смывать со ступней стеклянную крошку.
Вот там, в ванной, весь облитый водой, он и сказал мне, сопливой и распухшей от слез:
— Лан, выходи за меня замуж.
— Нашел время… — пробормотала я.
— Самое правильное, — сказал Игорь. — Я тебя люблю и хочу, чтобы ты всегда была рядом. Пообещай мне, что никогда от меня не уйдешь, даже если тебе это покажется самым правильным? Что угодно делай — только не уходи от меня.
Я целовала его мокрыми губами и еще сильнее плакала от того, какой он невыносимо хороший. И всю ночь после того, как он заснул, гладила его волосы и думала, что не заслуживаю такого мужчину. И никогда не заслужу.
Давно. О чем ты мечтаешь?
С Игорем мне было хорошо.
Мы поженились, отправились в свадебное путешествие в Италию, где я снова обрела все свои сброшенные перед свадьбой нелишние килограммы — и еще немножко сверху. Влюбилась в Неаполь, восхищалась Римом, плакала в Венеции. Вино, пицца, пирожные. Микеланджело, Рафаэль, Леонардо. Феллини, Антониони, Соррентино. Данте, Бокаччо, Петрарка.
В общем, с Италии и нашей свадьбы у меня начался новый этап в жизни.
Сначала я пыталась по старой привычке писать статьи о путешествиях, но потом поняла, что мне гораздо интереснее рассказывать живым людям о прекрасных местах, где я побывала, видеть, как загораются у них глаза и помогать построить маршрут так, чтобы увидеть как можно больше интересного.
В общем, неожиданно для себя, я стала турагентом.
— О чем ты мечтаешь? — спросил меня муж как-то раз после долгих поцелуев на парижском балкончике с видом на Эйфелеву башню.
— Хочу сына. Такого же умного и доброго, как ты, — призналась я неожиданно, хотя еще мгновение назад об этом не думала. — Чтобы таких людей было больше.
— Ты сейчас сделала меня самым счастливым человеком на свете, — ответил он, глядя на меня сияющими глазами.
Я думала, что двадцать шесть — идеальный возраст для рождения детей, и проблем с этим не будет, но у детей были какие-то иные планы. Месяц за месяцем я видела всего одну полоску на тесте, и Игорь научился приходить домой с упаковкой пирожных или новыми духами, чтобы хоть как-то утешить меня.
Он и сам расстраивался не меньше, но держал все в себе, как подобает настоящему мужчине. Иногда взрывало и его — и тогда я снова дергалась в сторону чемодана и загса, но Игорь строго напоминал мне о моем обещании. И мы снова засыпали в обнимку, мечтая о том, что когда-нибудь у нас будет настоящая семья — с детьми.
— Если в этом году не получится, значит — не получится никогда, — сказала я в день своего двадцадтидевятилетия. — Значит, я и правда бракованная женщина.
На следующий день Игорь посадил меня в машину и отвез в репродуктивную клинику.
Через год у нас было двое крикливых мальчишек, похожих друг на друга и на Игоря как горошинки в стручке.
«Женщина-ксерокс» — вот как он меня называл.
