Руками по телу, нырнуть под платье сжать грудь. Соски отдаются болью. Возбуждена, до предела просто. И пусть. Пусть! Облизнуть пальцы, мягко наклониться.
Рядом с моей стойкой все больше мужиков, они смотрят и кричат. И кидают деньги.
Дядя Миша, ты смотришь?
Смотри!
Смотри, тварь!!!
Мягкий наклон, липкие пальцы скользят по ноге, пытаются засунуть деньги, отбрасываю. Грожу пальчиком. Игриво, шаловливо. Облизываю губы.
Смотришь?
Смотри!!!
Для тебя!
Это все для тебя!!!
Бейонсе сменяет какая-то старая песня, тоже медляк, который вдруг взрывается бешеным битом.
Прекрасно!
Зацепиться за шест, провернуться, как в детстве, на турнике. Легко! Волосы развеваются, тело изгибается. Я чувствую себя невесомой, парю над всеми, уже не вижу взгляда из випки. Но чувствую. Очень хорошо чувствую его.
Он смотрит.
Он ждет.
Чего, дядя Миша?
Пока меня не стащит с шеста один из этих кричащих внизу мужиков, которых я все же отвлекла от шоу на главной сцене? Пока на меня не обратит внимание кто-то посерьезней тебя и не заплатит за приват? В который я сто процентов не пойду? Но ты-то этого не знаешь, дядя Миша. И не узнаешь никогда. Никогда.
Песни сменяют одна другую, я летаю. Я пока хочу летать. Пока ты смотришь. Пока ярость твоя черная ощутима даже на расстоянии. Мне это надо. Это лишь малая часть от того, что я испытала, когда ты свалил.
Внизу появляется Алла. Я ее даже не сразу замечаю. Так увлеклась.
Она манит вниз. Рядом внушительная фигура охранника. Что такое? Меня пришли снимать с шеста с охраной? Смешно. Сука, как смешно! Я смеюсь. Громко, до истерики. До слез.
Иду к ним, прямо по раскиданным бабкам. Не хочу их касаться. Ощущение, что, если возьму, то это будет, как прикосновение их прежних владельцев. Хозяйское и влажное. Противно. А вот похрустывают они под тонким каблуком стриптизерских босоножек неплохо. Мне нравится. Аккомпанемент такой приятный. Нужный сейчас.
Алла кивает охраннику, он осторожно помогает спуститься. И сразу закрывает от желающих пообщаться широченной спиной.
Я немного прихожу в себя и оглядываюсь растерянно.
Похоже, я зажгла. Гости буянят, несколько человек пытаются поймать Аллу и о чем-то с ней поговорить. Обо мне, наверно.
Я только теперь понимаю, что охранник нужен прежде всего для меня. Чтоб не утащили. Потому что, похоже, я реально зажгла.
Молодец, Ленка! Красотка просто! Осознание накатывает дурнотой. Сколько я там протанцевала? От силы полчаса? Почему меня сняли? И теперь не заплатят…
Но эти мысли идут фоном. Далеко в фарватере за основной.
ОН видел! ОН смотрел!
Как он смотрел! Мама дорогая!
Его тяжелый черный взгляд до сих пор, кажется, не отпускает. Пока иду, поддерживаемая за локоть охранником, к выходу, осознаю полностью. Он в городе. Он здесь. Здесь.
Меня приводят в подсобку для персонала. Сажают на стул. Дают воды. Рядом переодеваются девчонки, нисколько не стесняясь громилы-охранника. У меня стучат зубы о край стакана. Рука дрожит. Вот это отходняк! Вот это да! Проклятый дядя Миша! Появился опять! С ума свел!
Алла, немного взъерошенная, появляется, смотрит на меня внимательно.
– Что принимала? – цепляет за подбородок, изучает зрачки.
– Ничего.
– А что тогда там такое было? Я тебе сказала, не отсвечивать, внимание от шоу на себя не оттягивать! Это что за брачные, сука, танцы? Ты соображаешь, что ты делаешь?
Она повышает голос, ругается.
Я ее понимаю. И сказать ничего в свое оправдание не могу. Что я скажу? Что мне не надо наркоты, когда рядом дядя Миша? Что я и так дурная? Что мне жаль?
Так мне не жаль. Нихера не жаль.
– И что мне теперь делать? Куча заявок на приват! Мне как отбиваться? Ты о чем думала, мелкая сучка?
Она ругается, я пью мелкими глотками воду, зубы стучат о стакан.
Алла внезапно замолкает, смотрит на меня внимательно.
– А может, пойдешь? Серьезные деньги. Без интима. Ты сможешь, явно, судя по тому, что на шесте творила.
– Нет, – хриплю я, отставляя стакан, – отдайте мне деньги, я домой.
Алла смотрит, но никак не комментирует. И не уговаривает.
– Такси ей вызови, Слав. И посмотри, чтоб села.
Охранник кивает.
Алла уходит. Я откидываюсь на спинку стула. Закрываю глаза. Дышу. В голове кавардак с одной четкой мыслью: «Он здесь. Здесь.»
Поднимаюсь, стаскиваю с себя чужие тряпки, пытаюсь вытереться влажными салфетками, убрать хоть часть блесток, бесполезно. Натягиваю юбку, кеды и толстовку, наплевав на лифчик, надевать его сил нет уже никаких. Домой бы добраться. Внезапно ощущаю, как гудят ноги. На них сегодня была серьезная нагрузка. С четырех часов дня я прыгала в зале, а после смены еще и у шеста. Как же я не чувствовала их до этого?
Пытаюсь замотать волосы в шишку, но не получается, рассыпаются, не держатся. Плюю на это дело. Пофиг. Домой бы…
Возвращается Алла, молча отдает мне деньги. Сорок тысяч.
– Ты не два часа отработала, и вообще не так, как надо, так что не вякай.
Да я и не собиралась… Это тоже хорошо. Это очень хорошо.
– И вот, – протягивает еще деньги. – Это то, что набросали.
– Не надо, – этих даже касаться не хочу. Брезгливо почему-то.
Алла не настаивает.
– Не хочешь здесь поработать? У тебя получится.
– Нет. Спасибо.
Алла кивает и выходит.
Я подхватываю сумку и ползу к служебному выходу. Там Слава. Он открывает дверь, смотрит, как я загружаюсь в такси.
Откидываюсь на сиденье. Выдыхаю. Закрываю глаза.
Он здесь.
Глава 24
Ленка
Выхожу из такси, смотрю на время. Нормально, второй час ночи. Сестра уже десятый сон видит. Надо по-тихому зайти. Помыться прежде всего, смыть липкие блестки.
Ищу ключи в сумке и не слышу, как сзади подъезжает машина. Медленно подкрадывается, на мягких лапах. И мужчина, вышедший из нее, тоже движется бесшумно. Я его уже у самой двери замечаю.
Нет, не так. Ощущаю. Внезапно. Всей кожей, разом загоревшейся от близкого присутствия.
Он здесь.
За моей спиной.
Стоит. Смотрит. И надо повернуться. Надо посмотреть.
Мы одни в темноте на пустынной ночной улице. Сентябрь обдает холодом. Мне жарко. Горячо. Везде.
