Пальцы в волосах сжались сильнее, боль немного обжигала кожу головы. Но ничего страшного. Все было отлично. Мне охренеть как нравилось, что я способна довести его до такого состояния.
Я втянула его глубже и посасывала, доводя до исступления. Он кончил с криком, прямо в мой рот, как только я убрала руку с его члена. Я сглотнула.
И кто сказал, что романтика вымерла.
Он стоял, тяжело дыша, свесив руки по бокам и с закрытыми глазами. Черт, он был прекрасен. Я медленно встала, мои онемевшие коленки трясло. После орального секса, кажется, всегда наступал некий момент застенчивости. Может, я должна была вести себя самодовольнее, сказать что-нибудь развязное. Вот только душ для этого был не совсем подходящим местом.
Мал открыл глаза и уставился на меня, его руки легли на мои плечи. Он притянул меня к себе, оставляя нежные поцелуи на моем лице.
— Спасибо, — сказал он, слово вышло приглушенным из-за того, что он уткнулся в мою кожу.
— Пожалуйста.
— Мне жаль насчет твоих родителей, Тыковка. Охренеть, как жаль.
Мои пальцы непреднамеренно вжались в его бедра. Однажды я перестану так реагировать и оставлю это позади.
— Мне жаль насчет твоей мамы.
— Да, — он, подбадривая, провел по моим рукам, чмокнул меня в макушку. — Нам нужно думать о позитивном. И заказать дохренища бекона и яиц. И вафель. Ты любишь вафли?
— Кто же не любит вафли?
— Вот именно. Каждого, кто не любит вафли, нужно отправить в карательно-исправительные учреждения. Закрыть их там и выбросить ключ.
— Совершенно точно.
— На сегодня хватит о грустном, — сказал он хрипловатым голосом.
Он взял мыло и стал намыливать меня, уделяя особое внимание груди.
— Есть еще кое-что, о чем, думаю, нам стоит поговорить, — сказала я, пока он с усердием оттирал воображаемое грязное место на левом соске. По правде говоря, это было приятно.
— О чем? — спросил он.
— Ну, о том, что ты сказал прошлой ночью, когда мы вернулись в отель. О том, чтобы создать семью.
Его рука замерла на правой груди.
— Создать семью?
— Да. Ты сказал, что в этом плане ты серьезно настроен. Даже выбросил в окно все презервативы и смыл в туалете мои противозачаточные таблетки.
— Это действительно чертовски серьезно. Мы перепихнулись?
Я захлопала ресницами и посмотрела на него невинным, в некоторой степени даже злым взглядом.
— Нет. Конечно же, нет.
У него загорелись глаза.
— Боже... ты чуть не довела меня до сердечного приступа.
— Прости, — я оставила поцелуй на его груди. — Ты выбросил в окно презервативы, да. Но не смог найти, где я держала свои таблетки. Затем ты лег и начал придумывать имена нашим детям.
— Всем?
— Полагаю, мы могли остановиться на выводке детишек со счастливым числом тринадцать?
Он изогнул брови.
— Блин. Эм, наверное, нет, ха-х?
— И это, наверное, к лучшему. Троих из них ты собирался назвать Дэвидом. Что вызвало бы путаницу.
— Чисто из любопытства, как много дерьма я вчера наговорил?
— Не так много. Ты пару раз падал с кровати, когда пытался лизнуть мои пальцы на ногах, и потом уснул.
Он смыл с рук пену и взял шампунь, чтобы втереть его в мои волосы.
— Ауч, — ахнула я. — Нежнее.
— Что не так?
— А ты не помнишь?
Он слегка повернул голову и искоса посмотрел на меня.
— Что еще?
— Ну, возможно, ты случайно немного заехал мне по голове, когда упал с табуретки у барабанной установки.
— Ох, нет. Блин, Энн...
— Ты не причинил вреда. Просто небольшой ушиб.
С напряженным лицом он осторожно смыл шампунь с волос, и начал наносить кондиционер. Он продолжать качать головой, при этом сильно хмурясь.
— Эй, — сказала я, касаясь его подбородка. — Все хорошо. Правда.
— Я заглажу свою вину.
— Ты уже это сделал, — я прижала руку к его сердцу, ладошкой чувствуя, как оно бьется. — Ты выслушал мою историю, не осуждая меня. Рассказал, что тебя гложет. А это и так много, Мал. Правда. У нас все хорошо.
— Я заглажу вину еще лучше. Этого больше никогда, черт возьми, не повторится.
— Хорошо.
— Я серьезно.
— Я знаю.
Он бросил на меня недовольный взгляд и затем неожиданно улыбнулся.
— Я знаю, что подарю тебе. Уже довольно долго раздумываю над этим.
— Не нужно мне ничего дарить. Хотя вафли были бы очень даже кстати, я умираю с голоду.
Я закончила ополаскивать волосы и была готова выходить их душа.
— Ты получишь больше, чем вафли, — стоя сзади, он обхватил меня руками; его ладонь скользнула вниз, между моих ног. Легонько он начал водить пальцами туда-обратно по моим половым губам. — Для начала тебе тоже нужно кончить.
— Ладно.
Он усмехнулся, говоря мне на ухо:
— Так снисходительна, когда дело касается твоих оргазмов. Мне это нравится.
Я обернула руки вокруг его шеи и крепко ухватилась. Он поднес руку ко рту, смочил несколько пальцев. Затем один палец скользнул в мою промежность, дразня меня. По мне с головы до ног пробежались мурашки. Он медленно проник немного глубже, после чего вышел из меня и обвел контур входа, увлажняя половые губы. Он завел меня, как нечего делать, мое дыхание стало быстрым и поверхностным. Я выгнулась навстречу его руке.
— Энн, тебе нужно стоять ровно, — проворчал он на меня, положив руку мне на живот. Два пальца проскользнули внутрь, потирая какое-то место, вызывая восхитительные ощущения. — Ну, давай, ты ведь даже не пытаешься.
— Не могу.
— Придется. Я не смогу этого сделать, если ты будешь дергаться.
— Ох, — вздохнула я, когда его палец скользнул по клитору, посылая молниеносные ощущения по моему позвоночнику.
— Видишь? Из-за тебя я промахнулся.
То, как он любил дразнить меня, было как благословеньем, так и проклятьем. Он вытащил пальцы, оставляя меня незаполненной, и все его внимание сосредоточилось на клиторе. Он потирал его сразу с двух сторон, заставляя меня стонать.
— Стой спокойно.
— Я пытаюсь.
— Пытайся лучше, — он легонько шлепнул по моему лобку. Реакция последовала незамедлительно, мои бедра дернулись вперед. Никто прежде не делал такого. Казалось, будто каждое нервное окончание в моем теле было готово взорваться.
