— Ты не посмеешь.
Она провела пальцем по экрану.
— О, ещё как посмею.
Дэвид и Бен усмехнулись в свойственной мужчинам манере, но сделали, как было сказано, и ушли в студию звукозаписи. Они определенно не хотели связываться с девушкой.
Секунду спустя за ними последовал Мал.
— Не нравится мне, что вы, женщины, в дружеских отношениях. Это не дело.
— А тебе стоит сказать об этом своей девушке, когда увидишься с ней вечером. Я бы с радостью услышала, что она ответит. — Махнув на прощание, Эв пошла за ним в звукозаписывающую комнату, или как она там называется.
Но это не важно.
Мы с Джимми стояли практически лицом к лицу, настороженно глядя друг на друга.
— Я купил его для тебя, — начал он. — Если ты его не примешь, то я его выброшу. Ты бы этого не хотела, не так ли?
— Это шантаж.
— Точно. Засуди меня.
Я скрестила руки.
— Извинись.
Он простонал.
— Лена.
— Ты занимался со мной сексом, а затем повёл себя ужасно и задел мои чувства. Это не мелочь какая-то. Вообще-то, в схеме положения вещей — это довольно весомая проблема. — Мои пальцы сжались вокруг его сильного запястья. — И те два оргазма дело не исправят. Извинись от чистого сердца.
— Просто... я такого не ожидал.
— От секса?
— Да, — ответил он.
— А чего ты ожидал?
— Не знаю. — Он нахмурился. — Чего-то менее хорошего.
— Значит, он был только хорошим? Я думала, замечательным.
Он потёр лицо.
— Чёрт. Ладно, да, он был замечательным. Твоя киска идеальна, и я не могу думать ни о чём другом, ясно?
Я не могла не улыбнуться.
— Ну, ты хотя бы без ума от одной части моего тела.
— Это значит, ты прощаешь меня?
— Даже близко нет.
— Да, чёрт возьми, Лена.
Он обвил меня руками и крепко прижал к себе. Моё лицо впечаталось в его грудь. В его крепкую, неподвижную грудь, и я почти уверена, в процессе всего этого он перестал дышать. Большие руки держали меня в стальной хватке.
— Джимми, ты что, действительно, обнимаешь меня?
Он проворчал.
— Ладно, у тебя хорошо получается. — Я упёрлась подбородком в его грудь и посмотрела на него. — Я горжусь тобой.
— Ты перестанешь игнорировать меня, и мы сможем вернуться к прежним... нам?
— Да.
Он выдохнул.
— Хорошо. Это хорошо.
Я обняла его в ответ так крепко, как могла. Он был моим Ромео в чёрных джинсах, и у этой истории такие же шансы на печальный конец, как и у самой пьесы. Но всё-таки меня переполняла любовь к нему, она наполняла каждую частичку меня знакомыми тёплыми чувствами. Конечно, я и раньше «влюблялась». Но разница заключалась в том, что я любила его целиком, и на этот раз не могла так просто это преодолеть. Всё во мне желало его, я жаждала его на клеточном уровне, будь то хорошая или плохая, темная или светлая, приятная или же скверная его сторона. Невозможно миновать эмоции подобной величины.
Я любила всё в нём и из-за этого чувствовала себя беспомощно.
А что, если он узнал об этом? Он хотя бы подозревал о моих истинных чувствах, о том, что это не просто какая-то интрижка? Хотя, если бы знал, то мне бы быстренько дали пинка под зад, и я бы пролетела не менее трёх кварталов. Поэтому я любила его молча.
Ну а он, в свою очередь, гладил меня по голове.
— Рад, что мы помирились, — сказал он, опуская руки по бокам.
Я сжала его крепче.
— Мне пора вернуться к работе. Ребята будут ждать. Но, Лена, можешь сделать мне одолжение?
— Какое?
— Прими фотоаппарат. Пожалуйста. Я хочу, чтобы он был у тебя.
— Но он такой дорогой.
— Это всего лишь деньги, Лена. Не парься. Я заработаю ещё.
— Что ж, мне становиться всё сложнее и сложнее сопротивляться.
— Тогда не отказывайся.
Я глубоко вдохнула, исподтишка потершись об него грудью (не судите меня строго).
— Хорошо, но только потому, что это будет ужасно грубо с моей стороны, не принимать столь щедрый подарок.
— Для меня это мелочь, правда. По сравнению с моим состоянием это всего лишь капля в море.
Я изучала его лицо и, само собой, к нему вернулось его привычное спокойное и беззаботное выражение.
— О.
— Ладно? — Он отступил, и связь между нами внезапно оборвалась. — Мы в порядке?
— Двадцать косарей, — сказал Бен тихим низким басом где-то позади меня.
— Да не возьму я с тебя больше денег, — ответил Мал. — Лёгкие деньги.
— Ладно, как насчёт сорока штук на то, что они не продержаться до Рождества?
— Почему ты постоянно ставишь против истинной любви, Бенни? Что за собака там зарыта?
— Всё это — хрень собачья, — пробормотал Бен.
— Бен, — сказал Джимми. — Следи за своим грёбаным языком.
— Извини. — Какое-то ворчание послышалось от Бена. — Я не думал, что они могут нас услышать.
— Конечно же, мы слышим тебя, идиотина. Мы не глухие. Хватит. — Джимми отступил назад, его руки мягко, но твёрдо отделили меня от него. У моих липких ручонок не было и шанса. Он был слишком сильным, чтоб его. — Пора возвращаться к работе.
— Погоди. — Я обхватила себя руками, и это позволило мне почувствовать себя менее опустошённой. — Ты это серьёзно говорил о том, что я могу побыть ученицей Пэм во время тура?
— Да. Она это предложила, поговори с ней. Она сказала, у тебя врожденный талант, и дополнительная пара рук ей не помешает.
— Но, я думала, что ты хочешь, чтобы я продолжала быть твоим личным помощником?
Он поджал губы, словно задумываясь над вопросом.
— Я подумал, что ты в конце концов устанешь от этой работы. Она тебе надоест. Поэтому побудь с Пэм, а потом можешь снова работать на меня и свободно заниматься другими вещами.
— Значит, это будет что-то наподобие второй работы?
— Конечно. Почему бы и нет?
— Я должна немного подумать и поговорить с Пэм.
— Так и сделай, а потом используй этот шанс. Это будет отличным опытом для тебя.
— Я подумаю об этом.
— Что насчёт секса? — спросил он.
— А что насчёт него?
— Я хочу ещё им заняться. С тобой, — его голос понизился. — Что скажешь?
