Он взялся за мои руки и с силой отцепил меня от себя. Инстинкты подсказывали увернуться и сбежать от него, скрыться. Что бы ни случилось, лучше мне не смотреть ему в лицо. Потому что оно было бледным и напряжённым, а в его глазах читался испуг.
— Ты меня любишь?
— Джимми...
Он смотрел на меня как на чужую, как на девушку, которую не знал, и с которой не хотел иметь ничего общего.
— Лена, я не могу... я не...
— Нет, я знаю.
В этот момент, я умерла всеми возможными способами. Лишь мои лёгкие этого ещё не поняли.
Снизу донёсся визг и лай. Маленькие коготки царапали мои икры. Теперь с чулками можно было попрощаться. Должно быть, щеночек вздремнул за шкафом и проснулся от криков Джимми.
— Привет, Киллер. — Я подняла маленький чёрно-белый клубочек. Он был идеальным отвлечением от боли в моём сердце. — Я тебя не заметила. Где ты прятался?
— Нам пора возвращаться.
Джимми с великим энтузиазмом уставился на дальнюю стену. Полагаю, всё лучше, чем смотреть на меня и те эмоции, что творились на моём лице. Как же стыдно.
— Да. Пожалуй.
Я повела его обратно, так же как привела в свою эмоциональную минет-ловушку. Женщины самые ужасные создания. Киллер потёрся мокрым носом о мой подбородок.
— Сынок, — позвал Мал щенка в качестве приветствия. Он до сих пор болтал с Энн и Лиззи на диване. — А я думал, куда ты пропал.
— Он спал в ванной. — Я протянула шерстяного малыша его папочке.
Мал сощурил свои зелёные глаза.
— У тебя неестественно опухли губы и стёрлась помада. Чем, черт возьми, вы вдвоём занимались в ванной на глазах у моего первенца?
— Ничем, — ответила я, отступая назад. Этого разговора мне ещё не хватало.
Он поднёс щенка к своему лицу.
— Киллер, скажи папочке, где эти плохие люди прикасались к тебе.
— Да не было ничего.
Я повернулась к Джимми, но он всё ещё находился в состоянии шока. Бесполезный придурок.
— Он травмирован! Только посмотрите на него.
Мал поднял щенка вверх на всеобщее обозрение. Счастливый от внимания Киллер завилял хвостом и дважды громко гавкнул.
— Дай его сюда. — Энн осторожно забрала у Мала щенка. — Не травмирован он. Может, стал немного осведомлённее, чем необходимо. Хотя у нас в спальне он тоже далеко не всегда спал, пока мы кое-чем занимались.
— Разве ему недостаточно расти с позором из-за того, что его родители не расписаны? — Мал печально покачал головой. — Мой бедный мальчик, у него так и не выпало шанса на нормальную жизнь.
— Хм-м, — сказала Энн, протягивая собачку сестре. Кажется, в ближайшие годы лапы Киллера ещё не скоро коснутся земли. Среди всех собак, живущих с богатыми и известными хозяевами, его, скорее всего, баловали больше всех. И да, переживать за тисканье собачки куда безопаснее, чем обернуться и посмотреть, вышел ли Джимми из своей эмоциональной комы.
Энн встала на ноги, а затем опустилась перед барабанщиком на одно колено.
— Ты женишься на мне?
Вокруг смолкли все разговоры.
— Обычно я отмачиваю шутейки, — сказал Мал, нахмурив брови. — А не ты.
— Я не шучу. — Она потянулась к его рукам и крепко сжала. — Я люблю тебя и хочу выйти за тебя замуж, Малкольм Эриксон. Что скажешь?
У Мала открылся рот, и мы все затаили дыхание. Но он ничего не ответил.
В итоге, снова заговорила Энн:
— Я больше не боюсь. Я знаю, что это правильно, и, если ты всё ещё хочешь сделать это, то и я хочу, всем своим сердцем.
— А мы можем полететь в Вегас и пожениться с Санта Элвисом на Рождество? — спросил Мал. Его глаза были подозрительно яркими.
По щеке Энн скатилась слеза.
— Было бы здорово.
Воцарилась суматоха, когда Мал прыгнул на Энн, и счастливая пара начала кататься по полу. Все разразились аплодисментами, возгласами, и ещё бог знает чем. Киллер вовсю лаял во время этой суматохи. Только мы с Джимми стояли отдельно, до сих пор ошеломлённые моим признанием. Я хотела порадоваться за их пару. Правда хотела, но стояла на месте, пытаясь сохранить вкус Джимми на своих губах, с потерянным сердцем и острыми шипами, терзающими меня на части.
К моей руке мимолетно прикоснулся Джимми.
— Пойдём.
Посмотрела на его красивое любимое лицо и мрачно ему улыбнулась.
— Ага.
Посреди всего празднования и суматохи, мы двинулись к лифту. Поездка на первый этаж выдалась безумно тяжёлой. Никто из нас не проронил ни слова. Снаружи моросил горький, холодный дождь. Я потуже закуталась в пальто, а Джимми открыл для меня пассажирскую дверь. Через дорогу, держась за руки, перебежала счастливая парочка людей. Из-за дождя и моих очков городские огни размывались в пятна.
Вам знакомо чувство, которое появляется в преддверие зимы, когда тебя до самых костей пробирает дрожь и кажется, что никогда больше не сможешь согреться? Вот его я сейчас и испытывала.
— Лена, — сказал он, до сих пор держа дверь открытой.
— Извини.
Я залезла в роскошный, оббитый кожей, Мерс, и Джимми осторожно закрыл за мной дверь.
Через несколько секунд он занял место водителя, стирая дождь с лица. Мы не разговаривали. Да и говорить было не о чем. Дорога домой прошла без происшествий, огни и здания сменялись одни на другие. Вскоре перед нами появились мрачные серые стены его особняка. Несмотря на плохую погоду, возле входа было несколько смелых фотографов. Их не пускали двое охранников.
Мы сделали круг и направились в подземный гараж. За нами закрылись большие двери, запирая нас внутри. Я долго сидела, пялясь в никуда. Джимми открыл мою дверь, предлагая свою руку.
— Спасибо. — Я поднялась без его помощи. — Я в порядке.
Я даже близко не была в порядке. Любовь без взаимности та ещё сука.
Мы поднялись по лестнице наверх, миновали первый этаж и оказались на втором. Вторая дверь слева вела в мою комнату. Он остановился возле входа, и я включила свет, понизив его до полумрака. Это было освещение для особого настроения.
— Лена. — Он сглотнул, его глаза помрачнели. — Позволь мне войти.
— Я не могу.
— Но...
— Я не могу, — повторила я. — Нам нужно остановиться.
— Нет, не нужно.
— Нужно, — ответила я. — Я не могу так. Не могу от этого отгородиться. Не могу сделать вид, что ничего к тебе не чувствую. Просто я не такой человек.
— Нет, между нами всё нормально. Поверь, нормально. — Он провёл по моим рукам и прижал к себе. Я хотела его, всего его, так отчаянно хотела. Его прикосновениям невозможно противостоять. — Всё хорошо.
