— Дэйв, убери грёбаные сапоги со стола, — заворчал Джимми.
— А ты сегодня само очарование, Джим, — ответил Дэвид. — Что же послужило такому хорошему настроению?
Его брат не ответил.
Я отхлебнула кофе и обожгла язык. Неважно, это боль была едва ощутима, сущий пустяк.
— Мне нужна та готовая хрень по интервью и планы на первый этап турне, Лена. Сейчас же. — Джимми резко бросил свою пустую кружку в раковину. Удивительно, что она не разбилась. — И, на будущее, попытайся вставать пораньше и вовремя приходить на работу, идёт?
Медленно я повернулась к нему, держа в руке кофе.
Он смотрел прямо на меня.
— Хватит маяться дурью. Правильно, Лена?
Моя чашка начала трястись. Его посыл нашёл отклик на всех уровнях. Значит, нашим отношениям конец, не могу сказать, что это было неожиданно. Это почти принесло облегчение: демонстрирование наших обид, выбрасывание их в этот в мир. Хотя из вежливости он мог подождать, пока во мне уже не будет его семени.
— Верно, — согласилась я, мой голос звучал ровно, странно. Я не была похожа на саму себя.
Тени пролегли под его холодными бледными глазами, а разрез его губ и скулы казались грубее, суровее, чем обычно. Я спала не очень много, но Джимми, казалось, не спал вообще. Всё его тело будто застыло, находясь на пределе.
Всё разговоры за столом смолкли. Даже Мал вскочил со стула.
— На свадьбу твоей сестры найди себе кого-нибудь другого. Я улетаю в ЛА, чтобы повидаться с Лив. — Его руки вцепились в столешницу, мышцы на руках напряглись. — Я буду занят.
Я кивнула. Мои слёзные протоки готовились к чему-то масштабному, я это чувствовала.
— И как только вернёшься, начинай искать собственное жильё.
Я начала задыхаться, живот сжался. Казалось, будто меня ударили и задели ребро или два. Так больно, внутри и снаружи. Глупая я, этот бардак предполагался с самого начала. Не стоило вообще влюбляться в такого мужчину как Джимми Феррис.
— Нефиг постоянно маячить передо мной, — сказал он. — Будешь работать с девяти до пяти, пока мы не отправимся в турне, как положено. Понятно?
Дэвид медленно встал.
— Джим...
— Не вмешивайся. Это строго между нами. — Он повернулся ко мне, враждебно сжав губы. — Тебе ясно, Лена?
Бен тихо выругался.
— Ясно. Ещё что-нибудь, мистер Феррис? — спросила я, поставив кружку с кофе, пока не уронила.
Его голос резал остро, словно нож.
— Больше никаких милых вещей. У нас чисто деловые отношения. Мне не нужно твоё мнение и, уж тем более, твои советы.
В горле пересохло, словно в пустыне.
— С этих пор делай свою работу и только.
— Джимми. — Дэвид стукнул руками по столу, на котором мы с Джимми занимались любовью. Трахались. Всё равно.
— Прекрати, — сказал Дэвид, его лицо наполнилось яростью. — Не говори с ней в таком тоне.
— Не твоего ума дело, Дэйв. И никогда не было.
Я оцепенела на месте, но зная, как стоит поступить.
— Уволь меня.
— Что?
Все взгляды в комнате были направлены на меня, но я смотрела только на него. Он хотел зрителей, и он их получил. Чёрта с два я продолжу играть в эту игру. Люди могли думать, всё что хотели, я ничего не могла с этим поделать, относительно этого он был прав. Наши отношения оказались в подвешенном состоянии с тех самых пор, как я призналась ему в любви. Пришло время с этим покончить.
— Уволь меня, — повторила я. — Вот, как это должно закончиться.
У Джимми раздулись ноздри.
— Вот, как это всегда должно было закончиться.
В его глазах промелькнула ярость.
— Ну же.
— Ты ведь этого не хочешь, — сказал он, впервые по его лицу пробежало сомнение.
— Я не могу получить желаемое, Джимми. Никогда не могла. Всё, что от тебя требуется — уволить меня, и я уйду. Тебе даже не придётся вспоминать об этом. Будет так, словно ничего не было. Ты же этого хочешь, верно?
Тот, кто сказал, что любовь и ненависть — это одно и то же, понимал, о чём говорил. Потому что, тот взгляд, с которым Джимми смотрел на меня, мог бы спалить менее стойкую женщину дотла. Прошлой ночью он хотя бы любил меня или моё тело. А сейчас на месте, где я стояла, должен был остаться пепел.
— Я уйду и всё снова станет проще, без заморочек, — сказала я. — Ты сможешь вновь прятаться от мира. Меня здесь не будет, чтобы остановить тебя.
— Замолчи.
— Уволь меня, Джимми. — Моя улыбка, должно быть, выглядела горькой, под стать моим чувствам. — Отошли меня.
Кто-то что-то сказал, но слова прошли мимо меня, я их не слышала. Здесь были только я и он.
— Ты знаешь, что делать, — сказал я. — Всё было бы намного проще, не будь здесь меня.
— Закрой свой грёбаный рот, Лена.
— Давай, — настаивала я, наклоняясь вперёд. — Нужно ловить момент, да? Сделай это.
На его челюсти дёрнулась мышца.
— СДЕЛАЙ ЭТО.
Он кивнул подбородком.
Сделано.
Воздух покинул меня, и я крепко закрыла глаза. Но слезам всё-таки удалось просочиться, вот же коварные сволочи. Грёбаная истерика. С меня хватит.
— Ты обещал, что рецидива не будет, если я уйду. Надеюсь, ты сдержишь обещание, — сказала я, мой голос дрожал. Сейчас слова давались труднее.
Ещё один кивок.
— Погоди, — сказал Мал, спеша к нам. — Джим, чувак. Да ладно тебе, это же Лена. Ты не можешь её уволить!
— Лена, подожди, — Дэвид вытянул руку.
— Всё в порядке, — сказала я, вытирая лицо и проходя мимо группы.
Я не хотела ни на кого смотреть, но естественно посмотрела, попадая в некрасивую жалкую ситуацию. На меня были направлены потрясенные лица и один непонятный смущенный взгляд со стороны Дина. Не то чтобы это было важно, ведь я никого из них больше никогда не увижу. Эта часть моей жизни окончена.
Позади меня разразился спор. Кухня наполнилась громкими голосами, в которых преобладали злость и тревога. Я не остановилась, не повернулась.
Думаю, есть много чего, что я могла сказать о природе любви. Но что именно, я значила или не значила для Джимми, всегда останется тайной, возможно, даже для него самого. Любовь — по-настоящему одна из загадок жизни. Она может поиметь тебя всеми возможными способами и при этом остаться ошеломляющей и неизвестной, что это в какой-то степени впечатляет. Думаю, всё зависит от того, как на это посмотреть. Тогда я смотрела на длинную одинокую дорогу домой. В дом моего детства. Дом, в котором я жила с ним, остался позади.
