Он продолжал смотреть вниз, полностью концентрируясь на своей работе. Как правило, мои ступни не были такими увлекательными. В конце концов, у него мог быть фут-фетиш. Пальцы вырисовывали успокаивающие круги на моей дрянной лодыжке, прежде чем ещё раз упереться в свод ступни. Абсолютное и совершенное блаженство. Я в значительной степени чувствовала, как мои сумасшедшие детские гормоны сдают позиции и предлагают ему себя, прихорашиваясь и называя его Папочкой, грязными словечками. Что эти руки могли бы сделать со мной. Каждая частичка меня чувствовала себя легко и чудесно. Даже трепетала.
Подождите. Дерьмо, я была не на шутку возбуждена.
Раненое сердце, по-видимому, не выдержало конкуренции чрезмерно пылкой вагины. Жажда спермы была лишена смысла. У меня уже был ребёнок на борту. Мои непристойные, требующие внимания соски вульгарно и гордо выпирали из-под майки, просто умоляя о его губах. Состояние между моими ногами было не лучше. С каких это пор, мои ступни стали такой откровенной, с категорией «только для взрослых», эрогенной зоной? Его умелые руки занимались сладкой, порнографической любовью с пальцами ног, а мои мышцы превратились в желе. Мои ноги просто распахнулись в приглашении. Вне моего контроля, клянусь. Всё это было так невероятно хорошо.
Боже правый, чёрт возьми. Никто не предупреждал меня, что беременность может способствовать такому возбуждению.
Несмотря на экстаз, я не могла не заметить, что было всего лишь около трёх-четырёх дюймов между подушечкой моей ступни и выпуклостью под ширинкой его джинсов. Будет совсем не трудно прикоснуться. Пожалуй, небольшого изгиба было более, чем достаточно. Я могла бы просто провести пальцами по промежности этого бедняги, а затем вздохнуть, притворяясь, что это была какая-то глупая (замечательная) случайность. Ой, какая я неуклюжая, ласкаю невинные, ничего не подозревающие гениталии мужчины своей ступнёй. Как стыдно — хотя, на самом деле, такое может случиться с каждым.
Нет.
И, в самом деле, отчасти поэтому, по моему опыту, друзья не массируют ступни друзей, если только не происходит ничего большего. Я и так достаточно легко запуталась из-за этого мужчины, не нужно всё усложнять.
Лёгкий стон сорвался с губ, отражаясь в комнате, покрытой плиткой.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Ага.
— Ты издала звук.
— Нет, я не делала этого.
Небольшая складка появилась на его носу.
— Ладно.
— Это здорово, — сказала я, притягивая свои теперь распутные конечности обратно в безопасную сторону ванны. — Спасибо. Очень любезно с твоей стороны. Думаю, мы станем отличными друзьями.
Он пристально посмотрел на меня.
— В любое время. Если тебе что-нибудь понадобится, я хочу, чтобы ты сказала мне. Только так всё получится.
— Ладно. — Я хотела, чтобы его обнажённое тело было в моём распоряжении. Сейчас.
— Я хочу, чтобы ты был полностью честен, ладно?
— Абсолютная честность. — Да поможет мне Бог, я бы объезжала его всю дорогу домой и обратно.
— С этого момента мы разговариваем, — сказал он. — Всё время. Бла-бла-бла. Это про нас.
— Поняла.
— Отлично. — То, как его язык и губы играли с этим простым маленьким словом, значило гораздо, гораздо больше, чем когда-либо. И, возможно, это было моим воображением, но я чертовски уверена, что его зрачки были примерно в два раза больше их обычного размера. Они были, словно два одинаковых бассейна с чёрной, рок-н-рольной сексуальностью и желанием, они просто приглашали меня окунуться и стать мокрой, и дикой, и распутной. Внезапно, дыхание стало для меня проблемой. То же самое с ясным мышлением. Я не знаю, что было такого в этом мужчине, который побуждал меня быть поэтичной. Но мне действительно нужно было это остановить.
— Мне лучше уйти, — сказала я.
— Чёртово безумие… — пробормотал он.
— Что?
— Ты.
Я застонала от смущения.
— Да ладно, дай мне передохнуть. Я объяснила насчёт рекламы собачьего корма. И эй, я также сказала тебе это по секрету. Не смей никому рассказывать об этом.
— Я не об этом, — сказал он, намёк на кривую ухмылку в уголке его губ делал ужасные вещи со мной.
— Что тогда? — спросила я, одновременно желая и боясь узнать.
Он колебался, скрывая ещё одну улыбку за своей ушибленной рукой.
— Абсолютная честность. Давай.
— Уверен, ты не хочешь слышать, как я говорю о своём члене.
— Твоём, эм, твоём члене?
— Да.
— Ха. Сколько ты уже выпил?
— Для этого недостаточно.
От улыбки, которую он мне подарил, я чуть не кончила на месте. Тот факт, что она была окружена его чрезвычайно гладкой бородой, почти добил меня. Я точно знала, каково было чувствовать его растительность на себе. Это так возбуждает. Никогда я не хотела потереться щекой и другими важными местечками о чьё-то лицо. Когда дело касалось той ночи в Вегасе, моя память была слишком хорошей.
— Ты спрашивала, занимался ли я сексом с тех пор, как узнал о ребёнке, — сказал он. — Ответ — нет.
— Да, конечно, — рассмеялась я.
— Я серьёзно. Ничего не было с той ночи. Даже близко не было.
Вау.
— Почему?
— Не знаю. Думаю, я потерял либидо. — Он почесал подбородок. — Даже не был заинтересован. Просто… ничего.
— Он у тебя не встаёт? — спросила я, слегка шокировано и слишком любопытно. Бен всегда казался таким мужественным.
— Я не хочу, чтобы он вставал, — сказал он. — В этом вся разница.
— Да. Но Джимми сказал…
— Джимми не знает всего. — Он хрустнул шеей, раздражение читалось в его взгляде. — Жаль, что ты всё это слышала.
Я не могла честно сказать то же самое. Их разговор был достаточно поучительным.
— Я не был заинтересован в сексе с кем-то, потому что беспокоился о тебе и ребёнке, — сказал он. — Иметь с этим дело было слишком серьёзно, понимаешь?
— Да. У секса есть последствия, это своего рода облом. — улыбнулась я. — Думаю, я действительно была слишком скрытной. Энн всегда справлялась с серьёзными вещами. Но не в этот раз. Теперь всё на мне.
— И на мне.
— Да. — Время покажет.
— В любом случае, — сказал он. — Просто подумал, что ты посчитаешь это забавным.
— Что ты страдаешь эректильной дисфункцией? Бен, я бы ни в коем случае не посчитала это забавным.
— Это не эректильная дисфункция, Лиз, — сказал он с обидой в глазах. — Не говори так.
— Ладно, ладно. Извини.
— Я просто онемел. Потерял интерес к сексу на какое-то время.
