Невозможно кончить снова так скоро. И все же Эд поворачивает мои бедра и начинает бить по волшебному месту внутри. Мои внутренние мышцы сжимаются, пытаясь удержать член. Сладкий шок проходит через меня, освещая изнутри. Я бы не удивилась, если бы сейчас и правда светилась в темноте.
Эд утыкается лицом в мое плечо. Его бедра дрожат, руки крепко сжимают. Как будто нас не разлучить. В конце концов он успокаивается, и на нас наваливается тишина. Ее тяжесть я не могу понять, да и не хочу — слишком истощена.
— Ты в порядке? — хрипло спрашивает Эд.
— Да. — На стене наверняка останется след от моей потной спины, а костюм Эда измят и нуждается в чистке. Но кому какое дело?
Эд осторожно опускает меня на пол.
Бедные мои мышцы. Но я сама этого хотела. Сегодня мне легче было выразить свои чувства физически, а не вербально.
— Мы можем просто поспать? — Я устала. Так чертовски устала.
Эд обхватывает мое лицо ладонями и нежно целует в губы. У него мой вкус.
— Конечно, детка.
— Нам придется поговорить, но позже. Ладно?
— Ладно.
— Завтра.
— Хорошо, — соглашается Эд. — Завтра.
Я лежу в постели, но сон не идет. Эд, кажется, тоже не спит. Похоже, оргазмы не помогли. Кроме того, в глубине души я знаю, что поступаю неправильно, закрываясь от Эда. В прошлый раз именно это нас и подвело.
— Мне страшно, — тихо говорю я.
Эд обнимает меня и притягивает к себе. Я в нем, как в коконе.
— Чего ты боишься?
— Что поспешила с признанием. Лучше бы я помолчала, — я вздыхаю, но это не снимает тяжесть с души или с сердца.
— Не знаю. Раньше мы мало делились друг с другом. Думаю, если ты что-то чувствуешь, то должна сказать, чтобы мы разобрались вместе. Ты просто… удивила меня, вот и все.
— А ты что чувствуешь?
Эд выдыхает.
— Мне тоже страшно. Все так быстро. Мы снова вместе, и я бы не изменил это ни за что на свете, но я действительно беспокоюсь. — Он крепче обнимает меня. — Но дело не только в этом. Я в ужасе от того, что кто-то охотится за тобой. Что, если я не смогу остановить его? Ты же не хочешь, чтобы я обращался с тобой, как со стеклянной вазой и все время ходил по пятам. Но мысль, что он может добраться до тебя, когда меня нет рядом… Я не могу потерять тебя снова. Не могу.
— Меня это тоже пугает. Но мы не можем просто перестать жить. — Эд целует меня в плечо. — Я все время дергаюсь, все время на грани, черт возьми! Это сводит с ума.
— Мне так жаль, детка.
— Это не твоя вина. Ты — единственное хорошее, что вышло из всего этого.
— Прости, что не был готов сказать «люблю тебя» в ответ. — Голос у Эда низкий и выразительный. Как будто у него тоже есть все эти чувства, с которыми он не знает, что делать. Как будто у него на сердце так же тяжело, как у меня.
Я не хочу, чтобы Эд страдал, но хорошо не чувствовать себя одинокой.
— Любовь — сложная штука. Ну, не любовь, а что бы это ни было.
— Верно, — шепчет Эд. — Но я здесь, и никуда не уйду, хорошо?
— Хорошо.
Я расслабляюсь и закрываю глаза. Я больше не ощущаю тяжесть.
Может быть, говорить обо всем не так уж и плохо, в конце концов.
Глава 15
— Тебя трудно застать одну, — доносится из темноты.
Сейчас несусветная рань — два утра или около того — я на улице, стою у кизилового дерева возле нашего дома, и жду, когда Горди закончит. Ему, видите ли, приспичило пописать, мне кстати тоже, но я сделала свои дела в туалете, как и положено человеку.
Я вздрагиваю, ключи зажаты в кулаке, концы торчат между пальцами на всякий случай.
«Глаза-горло-пах. Глаза-горло-пах…» — повторяю я, то, что Гэвин так старательно вдалбливал нам в головы на уроках самообороны.
— Кто здесь?
По тропинке приближается темная фигура. Я бы многое отдала сейчас, чтобы уличный фонарь светил ярче.
— Клементина, — протягивает мужской голос.
Я молчу.
Он подходит ближе, и я могу разглядеть лицо. Это Тим, наш чересчур дружелюбный сосед. Его руки в карманах, на лице хитрая улыбка.
— Выгуливаешь собаку?
— Да. Горди?
Пес поднимает голову, один раз виляет хвостом и продолжает обнюхивать забор.
— Мы не говорили целую вечность. Ты всегда со своим парнем. Он ведет себя как твой телохранитель. — Тим хихикает. — Как будто ты нуждаешься в защите.
Я не могу отступить назад из-за дерева, поэтому шагаю в бок. Тим следует за мной. Он снова стоит слишком близко. Волосы у меня на затылке встают дыбом, плечи напрягаются.
— Я заставляю тебя нервничать? — он улыбается.
— Не знаю. Моя собака заставляет тебя нервничать? — я пихаю Горди под зад, надеясь, что он наконец оторвется от забора, примет защитную стойку или зарычит. Безрезультатно. — Ты поздно гуляешь, Тим.
Он пожимает плечами и снова улыбается.
У меня от него мурашки. Наверное, он из тех, кто подглядывает в чужие окна и трется о женщин в автобусе, к тому же, судя по запаху, он сейчас пьян. Мне везет, как утопленнику.
Инстинкт самосохранения велит убираться отсюда. Я одета только в маленькие шорты для сна и майку, и Тим откровенно пялится на мою грудь. Это так мерзко. Я чувствую себя грязной. Но это не моя вина. Я ничего не делаю, чтобы привлечь его, просто выгуливаю собаку.
— Горди, — мой голос дрожит, и я мысленно чертыхаюсь, — пора домой.
К сожалению, забор или что там привлекло его внимание, Горди интереснее меня. Надо было надеть на него поводок. Эд прочитал бы мне целую лекцию за то, что снова пренебрегла правилами.
— Клем, да ладно, — протестует Тим. — Конечно, ты можешь уделить мне минутку.
— Спокойной ночи.
— Серьезно?
— Я не должна тебе ни минуту, ни больше. Я ничего тебе не должна. До свиданья.
Он хватает меня за локоть, но я вырываюсь.
— Не прикасайся ко мне!
— Господи, — он закатывает глаза, словно это я веду себя неразумно, пошатываясь, разворачивается и уходит, бросив через плечо: — Я просто пытался быть дружелюбным, а ты ведешь себя, как сука.
Мое сердце колотится со скоростью миллион миль в час, руки трясутся, прям как у пьяного Тима, когда он пытается открыть дверь подъезда. Я пытаюсь вспомнить тренировки по самообороне, но мысли путаются от страха. Наконец-то Тим отпирает дверь и скрывается в доме.
Спасибо, черт возьми! Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Все в порядке.
