— Наверняка, — сказала я.
— Так что, если я поцелую тебя, ты, возможно, вспомнишь, как нам было вместе.
Я перестала дышать.
— Хочешь меня поцеловать?
— А ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал?
— Нет, — выпалила я. — То есть я не против, если ты меня поцелуешь.
Он сдержал улыбку.
— Очень любезно с твоей стороны.
— И этот поцелуй будет как научное исследование?
— Ага. Ты хочешь знать, что произошло той ночью, а я не хочу об этом говорить. Так что, думаю, всем будет проще, если ты сама обо всем вспомнишь.
— Звучит разумно!
— Превосходно.
— Как далеко мы зашли той ночью?
Его взгляд опустился на вырез моей майки и ложбинку на груди.
— До второй базы.
— В одежде?
— Без. Это были обнимашки без рубашки. — Он наблюдал, как я впитываю информацию, его лицо было близко к моему.
— В лифчике?
— Без.
— Ой, — я облизнула губы, тяжело вздохнув. — Правда считаешь, что мы должны это сделать?
— Ты слишком много думаешь.
— Прости…
— И хватит извиняться.
Мой рот открылся, чтобы снова выдать извинение, но я быстро его закрыла.
— Все в порядке. Ты привыкнешь.
Мой мозг вдруг опустел, и я уставилась на его губы. Очень красивые, полные, они слегка приподнимались по краям. Умопомрачительно.
— Скажи, о чем ты думаешь? — спросил он.
— Ты сказал не думать. И я честно следую твоему совету.
— Хорошо, — сказал он, наклоняясь еще ближе. — Просто отлично.
Его губы коснулись моих, увлекая меня постепенно. Нежно, но настойчиво, без следа сомнений. Он игриво провел зубами по моей нижней губе… Потом втянул ее в рот. Он целовался не так, как мальчики, которых я знала, хотя не могу точно определить, в чем разница. Просто лучше и… ярче.
Бесконечно ярче. Его губы прижались к моим, он скользнул внутрь, и наши языки прикоснулись. Боже, какой он вкусный. Мои пальцы забрались в его волосы, как будто всегда этого хотели. Он целовал меня до тех пор, пока я не забыла все на свете. Все вдруг потеряло для меня всякую значимость.
Его рука скользнула на мой затылок, придерживая. Мы все целовались и целовались. Казалось, я вся светилась от макушки до пяток. Не хотелось, чтобы это заканчивалось.
Он целовал меня до тех пор, пока у меня не закружилась голова, и я держалась изо всех сил, чтобы не упасть. Затем он отстранился, тяжело дыша, и прижался к моему лбу своим.
— Почему ты остановился? — спросила я, когда смогла составить связное предложение. Мои руки потянулись к нему в надежде продолжить этот прекрасный поцелуй.
— Шшш. Расслабься, — он сделал глубокий вдох. — Ты что-то вспомнила? Что-нибудь показалось тебе знакомым?
Мой затуманенный поцелуем разум был абсолютно пуст. Вот блин.
— Нет… Не думаю…
— Обидно, что так, — между его бровями появилась морщинка. Темные круги под его прекрасными голубыми глазами, казалось, потемнели. Я снова разочаровала его. У меня упало сердце.
— Ты выглядишь сильно уставшим, — сказала я.
— Да. Может быть, пришло время немного поспать, — он быстро поцеловал меня в лоб. Это был дружеский поцелуй или больше? Непонятно. Может быть, это тоже было просто в научных целях.
— Но мы хотя бы попытались, да? — сказал он.
— Да. Мы попытались.
Он поднялся на ноги, забирая бутылку пива. Он больше не грел меня, и ветер дул прямо насквозь, пробирая до костей. И я дрожала, но не от ветра, а от поцелуя. Это был отвал всего. Подумать только, я всю ночь вот так целовалась, а наутро забыла об этом. Сделайте мне пересадку мозга как можно скорее…
— Не возражаешь, если я пойду с тобой? — спросила я.
— Нет, конечно! — Он подал мне руку, помогая подняться.
Вместе мы побрели обратно в дом, поднялись по лестнице в спальню. Я стянула обувь, пока Дэвид расшнуровывал свою. Мы легли на матрас, не прикасаясь друг к другу. Оба уставились в потолок, будто там мог быть ответ на вопрос, что делать дальше.
Я молчала. Примерно минуту. Мой мозг активно работал, в нем роились мысли.
— Думаю, теперь мне стало немного понятнее, почему мы все-таки поженились.
— Правда? — Он повернулся ко мне лицом.
— Да. — Меня никто и никогда так не целовал. — Правда.
— Иди сюда, — сильная рука обхватила меня за талию, увлекая в центр кровати.
— Дэвид, — я потянулась к нему, нервно улыбаясь. Готовая целоваться еще. И даже к большему.
— Ложись на бок, — руками он стал поворачивать меня, пока не оказался позади. Одна рука скользнула мне под шею, а другая легла вокруг талии, притягивая меня ближе к себе. Наши бедра соединились, как два кусочка пазла.
— А что мы делаем? — спросила я озадаченно.
— Обнимаемся, как ложечки. Мы занимались этим в ту ночь немного. Пока тебе не стало плохо.
— Ложечки?
— Ага, — сказал он. — Вторая стадия восстановления памяти — ложечки. А теперь спать.
— Я проснулась всего час назад.
Он зарылся лицом мне в волосы и для верности даже закинул свою ногу на мою и прижал.
— Тебе не повезло. Я устал и хочу обниматься. С тобой. А ты, как я понимаю, у меня в долгу. Так что мы обнимаемся.
— Поняла.
Его дыхание согревало мою шею, по спине забегали мурашки.
— Расслабься… Ты какая-то вся зажатая, — его руки крепче меня обхватили.
А я взяла его левую руку и слегка потрогала его мозоли. Использую его как детскую игрушку. Кончики его пальцев твердые. Я нащупала гребень на его большом пальце и еще один вдоль указательного, где они соединялись с ладонью. Он явно проводит много времени с гитарой в руках. На пальцах со стороны ладони вытатуировано слово «Свободная». На правой руке «Жизнь». И как такая любовь к свободе сочетается с браком… Волны в японском стиле и змеевидный дракон покрывали его руку, впечатляют цвета и как прорисованы детали.
— Расскажи мне о своей учебе, — спросил он. — Ты же изучаешь архитектуру?
— Да, — удивилась я, даже и не думала, что он это знает. Наверно, сама и сказала ему об этом в Вегасе. — Мой отец архитектор.
Он переплел свои пальцы с моими, теперь я не могла ощупывать его ладонь.
— А ты?.. ты всегда хотел играть на гитаре? — спросила я, стараясь не слишком отвлекаться на то, как он обнимал меня.
— Да. Музыка — то единственное, что имеет для меня значение. Даже представить не могу, что я занимаюсь чем-то еще.
