— Хм… — Должно быть, это здорово, когда у тебя есть что-то, чем ты так страстно увлечен. Мне вот нравится быть архитектором. В детстве я много играла с конструктором и рисовала. Но не могу сказать, что это прямо моя страсть. — А у меня нет слуха.
— Это многое объясняет… — усмехнулся он.
— Не издевайся! Да я и в спорте особо не блистала. Люблю рисовать, читать и смотреть фильмы. И еще люблю путешествовать, не то чтобы у меня часто получается это делать…
— Правда?
— Мм…
Он поерзал позади меня, устраиваясь поудобнее.
— Все мои поездки связаны с концертами. Нет времени особо даже прогуляться.
— Обидно, что так.
— И когда тебя постоянно узнаю́т — это просто нереально бесит. То там, то тут. Просто жесть. На нас давят постоянно. Я сам себе не хозяин. По правде говоря, я вроде как готов притормозить, остепениться.
Я ничего не сказала, прокручивала его слова в голове.
— Вечеринки в итоге надоедают. Люди крутятся вокруг тебя без конца.
— Уж наверно. — И все же, там, в Лос-Анджелесе, на нем висела какая-то фифа, буквально заглядывала ему в рот. Очевидно, что-то из этого образа жизни все еще ему нравится. И в этом я, кажется, не смогу конкурировать, даже если и захочу. — Совсем-совсем не будешь скучать?
— Честно говоря, я давно так живу, что и не знаю.
— Ну, у тебя великолепный дом… тут можно устраивать тусовки…
— Хмм, — он на мгновение замолчал. — Эв?
— Что?
— Стать архитектором — это твоя идея или твоего отца?
— Я не помню, — призналась я. — Как себя помню, мы про это говорили… Мой брат особо не хотел принять семейную эстафету. Он больше специализировался по дракам и прогуливаниям уроков.
— Еще ты рассказывала, в школе тебе тоже было несладко.
— Разве не у всех так? — Я развернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Обычно я ни с кем об этом не говорю.
— А мы об этом говорили. Ты рассказывала, что тебя дразнили из-за веса. Потом я подумал, что может поэтому ты так набросилась на моих друзей. Из-за того, что они издевались над той девушкой, как дебильные школьники…
— Наверно… — Мне совсем не нравилось поднимать эту тему. Мгновенно все ужасные чувства, которые я тогда испытывала, всплывали в моей голове. Но объятия Дэвида не позволили этому произойти. — Учителя просто игнорировали все происходящее. Больно нужно им это — лишняя морока. Но одна учительница, мисс Холл. Она всегда вмешивалась, если ко мне приставали. Она классная.
— Да, видимо, она крутая. Но ты не ответила на мой вопрос. Ты хочешь стать архитектором?
— Ну, это то, что я всегда планировала. И мне… и да… мне нравится идея спроектировать дом. Не знаю точно, быть архитектором — это мое призвание или нет, как музыка для тебя, но думаю, что могу достаточно хорошо выполнять эту работу.
— Даже не сомневаюсь, детка, — он говорил мягко, но уверенно.
Я старалась не позволить себе превратиться в мокрое месиво на матрасе под его ласковым обращением. Надо быть деликатней. Но я же причинила ему боль в Вегасе. Если я серьезно хочу дать нам еще один шанс, мне нужно быть осторожной. Подарить ему хорошие воспоминания, чтобы заменить плохие. Моменты, которые на этот раз мы оба запомним.
— Эв, это то, чем ты хочешь заниматься всю жизнь?
Я остановилась. Так, все стандартные ответы я уже выдала, теперь нужна дополнительная мысль. Мой жизненный план существовал так долго, я даже не пыталась подвергать его сомнению. Это была моя зона комфорта — безопасно и уютно. Но Дэвид хотел знать больше, а я хотела ему открыться. Может быть, поэтому я раскрыла ему свои секреты в Вегасе. Что-то в этом человеке было таким притягательным, и я не хотела этому сопротивляться.
— Честно говоря, я не уверена.
— Это тоже нормально, — он пристально смотрел на меня. — Тебе всего двадцать один.
— И это значит, что теперь я взрослая и должна брать ответственность за свою жизнь. И должна все знать точно.
— Ну ты же живешь с подругой уже несколько лет, да? Платишь по счетам, ходишь на учебу, все такое?
— Да.
— И что, после этого ты говоришь, что не несешь ответственность за свою жизнь? — Он убрал с лица длинные темные волосы, заткнув их за ухо. — Ну начнешь с архитектуры, а там посмотришь, как пойдет.
— Если бы все было так просто…
— Да так и есть. Можешь заниматься этим, можешь пробовать что-то другое, что больше нравится. Это твоя жизнь. Тебе решать.
— А ты только на гитаре играешь? — спросила я, потому что хотела узнать о нем больше. И хотела перевести тему разговора с меня. Внутри меня росло напряжение, что было неприятно.
— Нет… — Улыбка тронула уголок его рта — он понял, почему я спрашиваю. — На басу и на ударных тоже. Конечно.
— Конечно?!
— Если ты играешь на гитаре, то и на басу сможешь. Ну и если ты можешь держать две палочки в руках одновременно, то и на ударных сможешь. Обязательно передай это Мэлу, когда в следующий раз увидишь его, хорошо? Это его сильно порадует!
— Уж конечно.
— И еще я пою.
— Правда? — Мне становилось все любопытнее. — А ты споешь что-нибудь для меня? Пожалуйста…
Он издал неопределенный звук.
— Ты уже пел мне в ту ночь?
Он одарил меня легкой болезненной улыбкой.
— Да, пел.
— Ну вот, это же должно помочь вернуть воспоминания.
— Опять этот прием? Всякий раз, когда тебе что-то нужно, будешь использовать этот аргумент?
— Эй, да ты же сам первый начал. Поцелуй в научных целях — была твоя идея!
— Это и правда было в научных целях. Дружеский поцелуй по соображениям чистой логики.
— Очень дружеский, Дэвид, конечно.
Улыбка медленно расплылась на его лице.
— Именно дружеский.
— Пожалуйста, спой мне что-нибудь?
— Ладно, — он тяжело вздохнул. — Тогда повернись обратно. Нужно опять быть ложечками.
Я снова прижалась к нему, и он придвинулся ближе. Быть игрушкой для объятий Дэвида — просто чудесно. Ничего нет лучше. Жаль, что это все только для научных целей. Но я его не осуждаю. На его месте я бы бежала от меня подальше.
Он запел грустную медленную песню, глубокий с приятной хрипотцой голос окутал меня.
То вдруг это чувство, то вновь не всерьез
Все сломаны пальцы и сломан нос
Темные воды, ледяные кругом
Но я знаю точно — здесь будет мой дом
Безжалостно солнце сожгло небеса
