— Ну ладно, уговорил, — я усмехнулась. — Когда мне было пятнадцать, я поцеловалась с девушкой по имени Аманда Харпер.
Он вздернул подбородок.
— Да ну?
— Да.
Он придвинулся ближе, в его глазах читалось любопытство.
— И тебе понравилось?
— Нет… Не совсем. То есть было нормально, — я вцепилась в край столешницы, наклонившись вперед. — Все в школе знали, что она лесбиянка, и я хотела проверить, может я тоже…
— Во всей школе была только одна лесбиянка?
— О, да многих подозревали, но только она открыто об этом говорила. Она сама присвоила себе этот титул.
— Вот и молодец. — Он положил руки на мои колени и раздвинул их, освобождая для себя место. — Почему ты думала, что ты лесбиянка?
— Если быть точнее, я надеялась, что я би, — сказала я. — Так больше вариантов. Потому что, честно говоря, парни в школе были…
— Какие они были? — Он взял меня за бедра и потянул, притягивая ближе. Я безусловно не сопротивлялась.
— Ну, они меня как-то не интересовали.
— Но поцелуй твоей подруги-лесбиянки Аманды тоже не особо тебе понравился? — спросил он.
— Нет…
Он прищелкнул языком.
— Черт. Печальная история. Кстати, ты жульничаешь.
— Что? Почему это?
— Ты должна была рассказать мне что-то ужасное. — Улыбки на его лице не было. — Сказать мне, что ты поцеловала девушку с языком… нет, даже отдаленно это не звучит ужасно.
— Про язык я не говорила.
— Так с языком или нет?
— Немного. Разве что короткое прикосновение. Но потом я испугалась, и мы закончили.
Он сделал еще глоток пива.
— Кончики твоих ушей снова становятся розовыми.
— Да уж наверняка, — я рассмеялась и опустила голову. — Я не жульничала. Я никогда никому не рассказывала об этом поцелуе. И собиралась унести это с собой в могилу. Тебе должно льстить, что я тебе доверилась.
— Да, но говорить мне что-то, что я, скорее всего, найду очень возбуждающим — это жульничество. А должна была рассказать мне что-то ужасное. Правила четко установлены. Давай еще раз!
— Что правда заводит, да?
— В следующий раз, когда я пойду в душ, я определенно воспользуюсь этой историей.
Я прикусила язык и отвела взгляд. Вдруг вспомнилось, как утром Дэвид намылил мои руки, а затем положил их на себя туда. Наверное, было бы слишком сказать, что мысль о том, что он мастурбирует на историю про мой подростковый сексуальный эксперимент… это «честь» для меня. Но не могу сказать, что мне не понравилась эта идея.
— Только не забудь сделать меня старше. Пятнадцать — это немного странно.
— Ты же только ее поцеловала.
— Ты остановишься на этом в своей голове? Все будет точно и законно, и ты не станешь ничего продолжать между мной и Амандой?
— Хорошо, я сделаю тебя старше. И намного более необузданной в желаниях, — он притянул меня ближе, снова используя метод «руки под бедра», и я обняла его. — А теперь еще одну историю, и на этот раз по правилам.
— Да поняла, поняла!
Он медленно стал целовать меня в шею сбоку.
— Ты ведь не врала насчет Аманды, не так ли?
— Нет…
— Вот и хорошо. Мне нравится эта история. Тебе следует почаще рассказывать мне ее. А теперь еще одну.
Я вздыхала, изо всех сил стараясь оттянуть ответ на вопрос.
Дэвид прислонился своим лбом к моему с тяжелым вздохом.
— Просто скажи мне что-нибудь.
— Ничего в голову не приходит.
— Ну неправда.
— Я не могу, — заскулила я. Во всяком случае, в голову не приходило ничего такого, чем можно было бы с ним поделиться.
— Скажи мне.
Я застонала и легонько стукнулась лбом о его лоб.
— Дэвид, брось, ты последний человек, перед которым я хотела бы предстать в плохом свете.
Он отстранился, внимательно рассматривая меня.
— Боишься, что я плохо о тебе подумаю?
— Конечно, а как же.
— Ты честная и хорошая, детка. Ты просто не можешь сделать ничего настолько ужасного, чтобы я думал про тебя плохо.
— Но честность — это не всегда хорошо, — попыталась объяснить я. — Столько раз я открывала рот, когда лучше было этого не делать. Высказывала людям свое мнение, когда следовало помолчать. Я сначала делаю, а потом думаю. Посмотри, что произошло между нами в Вегасе. Тем утром я не задала ни одного правильного вопроса. Всегда буду жалеть об этом…
— Вегас был довольно экстремальной ситуацией, — его рука погладила меня по спине, успокаивая. — Не надо волноваться.
— Ты спрашивал, что я чувствовала, когда эта фанатка висела на тебе в Лос-Анджелесе. Тогда я с этим справилась. Но дело в том, что, если бы это случилось сейчас и какая-нибудь женщина попыталась к тебе приставать, я наверняка взорвалась бы от ярости. Боюсь, я не всегда буду спокойно реагировать на всю эту звездную шумиху, которая тебя окружает. Что будет потом?
Он прочистил горло.
— Не знаю… видимо, в конце концов, мне придется понять, что ты просто человек? Что ты иногда можешь совершать ошибки, как и другие люди?
Я не ответила.
— Мы оба будем психовать, Эв. Это данность. Мы просто должны быть терпеливы друг с другом. — Он положил палец мне под подбородок, приподнимая его так, чтобы поцеловать меня. — А теперь давай о том, что тебе сегодня рассказала Лорен.
Я смотрела на него в упор — меня поймали и загнали в угол. Содержимое моего желудка свернулось по-настоящему. Я должна ему сказать. Увиливать уже невозможно. Его реакция от меня уже не зависит.
— Она рассказала, что твоя первая девушка тебе изменила.
Он моргнул.
— Да. Было такое. Мы были вместе долгое время, но… Я всегда либо записывался, либо гастролировал, — сказал он. — Мы ездили по Европе в течение восьми-девяти месяцев, когда это случилось. Гастроли портят жизнь многим парам. Поклонницы и весь образ жизни правда могут все испортить. То, что тебя все время ставят на последнее место — наверняка тоже не сказка.
Должно быть, так и есть.
— Когда у вас следующий тур?
Дэвид покачал головой.
— Ничего не забронировано. Не поедем никуда, пока не запишем что-то новое, а до сих пор дела у нас шли не так хорошо.
— Ладно. И как это вообще? Все, что происходит на гастролях, остается на гастролях? — спросила я. Мы так и не обговорили наши отношения. Что значил наш брак? Он хочет, чтобы мы были вместе, но мне нужно было думать об учебе, о работе, о жизни. Может быть, хорошие жены просто бросают все это и ездят с группой. Или, может быть, жен даже не приглашают. Понятия не имею.
