Я смотрела на него, не зная, что чувствовать. Прошлая ночь в клубе — это был какой-то сюр. Здесь и сейчас — моя обычная жизнь. Увидев Дэвида в ней, я не понимала, что чувствовала. Растерянность — вот подходящее.
— Хочешь с ним познакомиться? — спросила я.
— Нет, я хочу оставаться беспристрастной. Думаю, что если с ним познакомлюсь, то и правда могу стать неравнодушной. Такой симпатяга, да? — Руби окинула его медленным взглядом, задержавшись на его ногах, обтянутых джинсами, дольше, чем это было необходимо. Она питала слабость к мужским бедрам. Футболисты сводили ее с ума. Странно для поэтессы, но разве существуют люди, полностью соответствующие определенному типу? У каждого свои причуды.
Руби продолжала разглядывать его, как будто он кусок мяса на рынке.
— Может быть… да ну, не разводись с ним.
— Ты прям очень беспристрастная. Увидимся!
Ее рука вцепилась в мою.
— Подожди-ка! Если ты останешься с ним, то еще будешь работать на меня?
— Да. Я даже постараюсь почаще приходить вовремя. Хорошего вечера, Руби.
Он ждал на тротуаре, засунув руки в карманы джинсов. Видеть его было все равно что стоять на краю обрыва. Тихий голосок у меня в голове шептал что-то вроде: «К черту последствия, ты же, наверное, умеешь летать». Разум, с другой стороны, кричал как резаный: «А если не можешь, то только представь, каково это — падать».
Как понять, что ты реально сходишь с ума?
— Эвелин.
Все остановилось. Мне конец, если он поймет, что со мной произошло, когда он так произнес мое имя. Боже, как я скучала по нему. Это было все равно что потерять часть себя. Но теперь, когда он вернулся, я не знала, как нам быть вместе. Я даже не знала, сможем ли мы…
— Привет, — сказала я.
— Ты выглядишь усталой, — сказал он обеспокоенно. — То есть я хотел сказать, что ты, конечно, хорошо выглядишь. Но…
— Я поняла, — сделав глубокий вдох, я стала изучать тротуар. — Просто выдался тяжелый день.
— Так вот где ты работаешь?
— Да…
Кофейня «Рубис» стояла тихая и пустая. В окнах мерцали гирлянды, а рядом на стекле — множество различных рекламных листовок. Вокруг нас зажглись уличные фонари.
— Выглядит мило. Послушай, нам не обязательно сейчас разговаривать, — сказал он. — Просто хочу проводить тебя домой.
Я скрестила руки на груди.
— Ты не обязан это делать.
— Я и не говорю, что это обязанность. Позволь мне проводить тебя домой, Эв. Пожалуйста.
Я кивнула и через мгновение нерешительно зашагала по улице. Дэвид пошел рядом. О чем говорить? Какой темы ни коснись — повсюду открытая яма, полная острых кольев. Он продолжал настороженно бросать на меня косые взгляды. Открыл рот, а потом закрыл. Очевидно, нам обоим было тяжело. Я не могла заставить себя говорить о Лос-Анджелесе. Обсудить вчерашнее происшествие, наверное, было бы легче. Ой, нет… Разговаривать о сексе в переулке совсем неумно.
— Как прошел твой день? — спросил он. — Кроме того, что он выдался тяжелый.
Почему я не смогла додуматься до чего-нибудь безобидного вроде этого?
— А, да нормально. Пара девушек пришли с вещами, которые ты должен подписать. Потом парни хотели, чтобы я передала тебе демозапись их гаражно-регги-блюзовой группы. Один знаменитый спортсмен из колледжа пришел и дал мне свой номер. Думает, что мы могли бы как-нибудь поразвлечься, — пробормотала я, пытаясь как-то разрядить обстановку.
Его лицо стало грозным, темные брови сошлись вместе.
— Блин, такое часто случается?
Какая же я дура, что рассказала об этом.
— Ничего страшного, Дэвид. Я сказала ему, что занята, и он ушел.
— Твою ж мать, он и должен был убраться, — он вздернул подбородок, окидывая меня долгим взглядом. — Ты пытаешься заставить меня ревновать?
— Нет, просто говорю все, что придет в голову… Прости. Все и так достаточно сложно.
— А я ревную.
Я удивленно уставилась на него. Не знаю, почему. Прошлой ночью он ясно дал понять, что приехал только из-за меня. Но осознание того, что я не одна стою на краю пропасти, страдая от любви, думая о том, чтобы броситься вниз… Стало как-то легче.
— Пойдем, — сказал он, продолжая идти. На углу мы остановились, ожидая, пока машин не будет.
— Может, позвать Сэма сюда, чтобы он присмотрел за тобой? — спросил он. — Не хочу, чтобы к тебе приставали на работе.
— Мне очень нравится Сэм, но пусть он останется на своем месте. Нормальные люди не берут телохранителей на работу.
Он наморщил лоб, но ничего не сказал. Мы перешли дорогу и продолжили путь. Мимо прогрохотал весь залитый светом трамвай. Я предпочитала ходить пешком, чтобы бывать на свежем воздухе после того, как весь день провела в помещении. К тому же Портленд прекрасен: кофейни, пивоварни и чудное сердце. Выкуси, Лос-Анджелес.
— А что ты делал сегодня? — спросила я, доказав, что я «победитель» в плане креативных вопросов.
— Просто побродил по городу, посмотрел тут все. Я не слишком часто бываю туристом. Здесь поворачиваем налево, — сказал он, сворачивая с обычного пути к дому.
— Куда мы идем?
— Просто наберись терпения. Мне нужно кое-что забрать.
Он привел меня в пиццерию, в которую мы иногда ходили с Лорен.
— Пицца — единственное, что, я точно знаю, ты ешь. Они были готовы добавить любые овощи, которые я только мог вспомнить, так что, надеюсь, она тебе понравится.
Было еще достаточно рано, и заведение было заполнено всего на четверть. Голые кирпичные стены и черные столы. Музыкальный автомат заиграл что-то изThe Beatles. Я стояла в дверях, не решаясь идти с ним дальше. Мужчина кивнул Дэвиду и взял заказ с грелки позади него. Дэвид поблагодарил его и направился обратно ко мне.
— Не надо было.
Я вышла обратно на улицу, бросая подозрительные взгляды на коробку с пиццей.
— Это просто пицца, Эв, — сказал он. — Расслабься… Тебе даже не нужно просить меня поделиться с тобой, если не хочешь. Как добраться отсюда до твоего дома?
— Налево.
Мы прошли еще один квартал в тишине, высоко в одной руке Дэвид нес коробку с пиццей.
— Хватит хмуриться, — сказал он. — Когда вчера вечером я тебя приподнял, то заметил, что ты стала как-то легче, чем в Монтерее. Ты похудела.
Я пожала плечами. Не надо об этом. Не хочу даже вспоминать, как он поднял меня, а я обхватила его ногами, и как сильно я скучала по нему, и звук его голоса, когда он…
— Да, ну ты мне нравилась такой, какой была, — сказал он. — Люблю твои изгибы. Поэтому я придумал план. Ты будешь получать пиццу с пятнадцатью сырами, пока все не вернется на место.
