— Почему бы и нет. Дай-ка мне вот это, — он взял мой айфон и начал листать музыкальные файлы. — Есть наушники?
Я встала и отыскала их в хламе, громоздившемся на моем столе. Дэвид вставил их в телефон, а затем протянул мне наушник. Я села рядом, было любопытно, что он выберет из моей музыки. Когда заиграла задорная мелодияJacksonДжонни Кэша и Джун Картер, я весело посмотрела на него. Он ухмыльнулся и пропел слова. Мы вправду поженились в лихорадке.
— Издеваешься надо мной? — спросила я.
Его глаза заискрились.
— Издеваюсь над нами.
— Вполне справедливо.
— Что тут у тебя еще?
Кэш и Картер закончили, и он стал искать следующую песню. Я наблюдала за его лицом, ожидая увидеть реакцию на мою подборку музыки. Все, что я получила, — подавленный зевок.
— Там не так уж все плохо, — запротестовала я.
— Прости… Просто насыщенный день.
— Дэвид, если ты устал, то не надо…
— Нет… Я в порядке. Но ты не возражаешь, если я прилягу?
Дэвид на моей кровати. Ну, он уже был со мной на кровати, но…
— Да, конечно.
Он бросил на меня уклончивый взгляд, но начал снимать кроссовки.
— Ты просто из вежливости?
— Нет, все в порядке. И, я имею в виду, юридически кровать все еще наполовину твоя, — пошутила я, вытаскивая наушник, прежде чем его движения сделали бы это за меня. — Итак, что ты делал сегодня?
— Работал над новым альбомом и разбирался с кое-чем. Он растянулся поперек кровати, заложив руки за голову.
— А ты ложишься? Мы не сможем вместе слушать музыку, если ты не ляжешь рядом.
Я подползла и легла рядом с ним, немного поерзав, устраиваясь поудобнее. В конце концов, это же моя кровать. А он единственный мужчина, который лежал на ней. Я почувствовала легкий запах его геля для душа, чистого, теплого, и Дэвида. Слишком хорошо я его помнила. На этот раз казалось, что в воспоминаниях не было боли. И я стала копаться в мыслях, перепроверяя. Когда я говорила, что сошла с ума, это, по-видимому, было правдой. У нас, конечно, еще были проблемы, но то, что он тогда сделал, уже не беспокоило меня. Теперь я знаю это, и это многое значило.
— Вот. — Он вернул мне наушник и снова начал рыться в моем мобильном.
— Как Джимми? — Я перекатилась на бок, что видеть его.
Сильная линия его носа и подбородка в профиль, изгиб его губ. Сколько раз я его целовала? Явно недостаточно, если это больше никогда не повторится.
— Намного лучше. Похоже, он правда идет на поправку. Думаю, с ним все будет в порядке.
— Это отличная новость.
— По крайней мере он честно признал, что у него проблемы, — сказал он с горечью в голосе. — Наша мать — чертова катастрофа, судя по тому, что мне рассказали. Но, с другой стороны, она всегда такой была. Она водила нас в парк, потому что ей нужна была доза. На школьные спектакли и родительские собрания она приходила обдолбанная в хлам.
Я молчала, позволяя ему высказаться. Лучшее, что могла для него сделать, — быть рядом и выслушать. В его голосе звучали душераздирающая боль и гнев. С моими властными родителями были свои проблемы, конечно, но это и рядом не стояло. Детство Дэвида было ужасным. Если бы я могла дать пощечину его матери прямо сейчас за то, что из-за нее он говорит с такой болью в голосе, я это бы сделала. Дважды.
— Папа очень долго не обращал внимания на то, что она злоупотребляет. И понятно почему. Он работал дальнобойщиком, почти всегда был в отъезде. Нам с Джимми приходилось как-то жить с этим дерьмом. Сколько раз мы приходили домой, а она или несла всякий бред, или валялась без сознания на диване. В доме нечего было есть, потому что она тратила деньги на таблетки. Потом однажды мы пришли домой из школы, а ее и телевизора уже нет. Вот и все. — Он уставился в пустоту, его лицо вытянулось. — Она даже записки не оставила. Теперь она вернулась, и из-за нее страдает Джимми. Это сводит меня с ума.
— Тебе такое пришлось пережить… тяжело, — сказала я. — Слышать о ней от Джимми.
Одно его плечо слегка приподнялось.
— Ему не надо было иметь с ней дело в одиночку. Сказал, что хотел защитить меня. Похоже, мой старший брат не такой уж и эгоист.
— Спасибо, что написал мне.
— Все в порядке. Что бы тебе хотелось послушать? — Внезапная смена темы подсказала мне, что он больше не хочет говорить о своей семье. Он снова зевнул, его челюсть хрустнула. — Прости.
— The Saint Johns.
Он кивнул, пролистывая, чтобы найти единственную их песню, которая у была у меня в плей-листе. Тихонько заиграла гитара, наполняя звуками мою голову. Он положил мобильник себе на грудь, и его веки опустились. Мужчина и женщина по очереди пели о том, что происходит у них в голове и в сердце. Все это время его лицо оставалось спокойным, расслабленным. Я начала подумывать, не заснул ли он. Но когда песня закончилась, он повернулся и посмотрел на меня.
— Мило. Немного грустно, — сказал он.
— Думаешь, в конце концов, они будут вместе?
Он тоже перекатился на бок. Расстояние между нами было не больше ширины ладони. С любопытством посмотрев на меня, он протянул мне мобильник.
— Включи мне песню, которая тебе нравится.
Я начала листать треки, пытаясь решить, что ему включить.
— Забыла тебе сказать, сегодня кто-то приходил и сказал, что видел тебя сегодня. Твоей анонимности, возможно, вот-вот придет конец.
Он вздохнул.
— Рано или поздно это должно было случиться. Им просто придется привыкнуть к тому, что я тут.
— Ты правда не уезжаешь? — Я старалась, чтобы мой голос звучал непринужденно, но получилось плохо.
— Нет… Я правда не уезжаю. — Он посмотрел на меня, и я точно знала, что он все понимает. Все мои страхи, мечты и надежды, которые я изо всех сил старалась скрыть даже от самой себя. Но я не смогла это скрыть от него, даже если бы попыталась. — Хорошо?
— Хорошо, — ответила я.
— Ты спросила меня, была ли ты моей попыткой стать нормальным. Хочу, чтобы ты поняла, что дело совсем не в этом. Быть с тобой, то, что я к тебе чувствую, правда, опускает меня на землю. Но это потому, что я начинаю сомневаться во всем. Я хочу сделать все лучше. Сам хочу стать лучше. Не могу прятаться от всей этой херни или оправдываться, когда дело касается тебя, потому что это так не работает. Никто из нас не счастлив, когда все так, а я хочу, чтобы ты была счастлива… — Его лоб наморщился, а темные брови нахмурились. — Понимаешь?
— Думаю, понимаю, — прошептала я, чувствуя к нему такое сильное чувство, что не знала, что делать.
Он снова зевнул, его челюсть хрустнула.
— Прости… Черт, я устал. Не возражаешь, если я закрою глаза на пять минут?
