Еще один болезненный вздох. Я перегнулась через перила и опустила голову, позволяя холодному, влажному ветру ударить в лицо. Приятное ощущение, компенсирующее начинающуюся от напряжения головную боль.
– Я отключаюсь, Рис. У них здесь пиво и пицца. Я почти уверена, что, если постараюсь, смогу найти себе уютное местечко.
– Ты собираешься съехать с квартиры, да?
– Да, вероятно, мне придется переехать.
– Оставайся у меня. Можешь ночевать на моем диване.
– Как мило с твоей стороны.
Я попыталась рассмеяться, но получившийся звук оказался больше похож на сдавленный кашель. В моей ситуации мне было не до смеха. Я, спящая на диване Риса, в то время как он жестко занимается этим в соседней комнате с какой-нибудь незнакомкой. Нет. Так не годится. Я и так чувствовала себя маленькой дурочкой из-за того, что позволила Скай себя провести. Стать свидетельницей активной сексуальной жизни Риса – это уже слишком.
– Спасибо, Рис. Но я почти уверена, что ты делал невыразимые вещи со многими, многими женщинами на этом диване. Не уверена, что когда-либо смогу на нем заснуть.
– Думаешь, тебя будут преследовать призраки прошлых соитий?
– Меня бы это не удивило.
Он фыркнул.
– Если потребуется, мой непристойный диван всегда к твоим услугам, хорошо?
– Спасибо. Я учту.
– Позвони, если тебе что-нибудь понадобится.
– Пока, Рис.
– О, погоди, Энн.
– Да?
– Ты не сможешь поработать в воскресенье? У Тары какие-то проблемы. Я сказал ей, что ты прикроешь ее.
– Я провожу воскресенья с Лиззи, – осторожно сказала я. – И ты это знаешь.
В ответ Рис промолчал.
И я почувствовала, как ко мне подкрадывается чувство вины.
– Что, если я выйду за нее в другую смену? Она сможет с кем-нибудь поменяться?
– Да ладно, не бери в голову. Я разберусь.
– Извини.
– Нет проблем. Поговорим позже.
И он отключился.
Я убрала мобильник, сделала еще один глоток пива и уставилась на город. По серпику луны плыли темные облака. Воздух теперь казался холоднее, отчего кости у меня заныли, как у старухи. Нужно выпить еще. По крайней мере, на сегодняшний вечер это может решить мои проблемы. Однако пива уже почти не осталось, а вернуться внутрь я не решалась.
Ну, все.
Хватит об этом думать.
Вечеринка жалости к одинокой девушке закончилась одновременно с выпивкой. Нужно выбраться из тени, вытащить голову из задницы и вернуться внутрь. Нельзя упускать эту возможность. Как будто я не мечтала миллион раз или больше познакомиться с кем-нибудь из группы. Я уже познакомилась с Дэвидом Феррисом. Так что мои желания вполне могут осуществиться. В следующий раз буду просить у господа сиськи побольше, задницу поменьше и умение лучше выбирать себе друзей.
И достаточно денег, чтобы оплатить обучение сестры в колледже и, конечно, сохранить крышу над головой.
– Еще будешь? – спросил глубокий голос, заставив меня вздрогнуть. Мой подбородок дернулся вверх, глаза расширились. Я думала, что я одна, но в углу, ссутулившись, сидел парень. Тускло блестели волнистые светлые волосы до плеч, остальная часть тела оставалась в тени.
Вау.
Нет. Не может быть, чтобы это был он.
Я имею в виду, что, конечно, может. Но все-таки этого не может быть!
Кем бы он ни был, он должен был слышать мою половину телефонного разговора, а этого больше чем достаточно, чтобы назвать меня одной из величайших идиоток нашего времени. Послышалось звяканье и шипение открываемого пива, и он протянул его мне. Свет из комнаты отражался на запотевшей бутылке, заставляя ее блестеть.
– Спасибо. – Я подошла ближе, достаточно близко, чтобы разглядеть его даже при слабом освещении, и потянулась за пивом.
Черт возьми. Это действительно был Малкольм Эриксон.
Вот и настал кульминационный момент моей жизни. Когда я была подростком, у меня на стене спальни висела одна или две фотографии «Стейдж Дайв». Ладно, может быть, не две, а три. Или двенадцать. Неважно. Дело в том, что на одном постере была вся группа. По крайней мере, фотограф, вероятно, думал, что вся. На переднем плане – Джимми с искаженным лицом, кричащий в микрофон. Справа от него, наполовину окутанный тенью и дымом, стоял Дэвид, склонившийся над своей гитарой. А слева, ближе к передней части сцены, высился игравший на бас-гитаре Бен.
Но они не имели значения. Совсем.
Потому что позади них был он – в окружении огней, сияющих сквозь ударную установку. Обнаженный по пояс и мокрый от пота, захваченный фотографом врасплох. Его правая рука была вытянута, он сосредоточился на своей цели, тарелке, по которой собирался ударить. Чтобы извлечь громкий звук.
Он играл самозабвенно и выглядел как бог.
Сколько раз после целого дня забот о матери и сестре, усердной работы и совершения хороших, ответственных поступков я лежала на кровати и смотрела на эту фотографию. И вот он здесь.
Наши пальцы соприкоснулись так, как это практически неизбежно бывает, когда тебе передают бутылку. Он не мог не заметить, что я дрожу. К счастью, он ничего не сказал. Я поспешила обратно на свое место у края, небрежно прислонившись к перилам с пивом в руке. Крутые ребята прислоняются. Выглядят расслабленными.
Он тихо усмехнулся, давая мне понять, что мне никого не удалось провести. Подался вперед, упершись локтями в колени. При этом его лицо полностью оказалось на свету, и я была захвачена, очарована. Мой разум затуманился.
Сомнений нет. Совершенно точно, определенно, это был он.
У этого мужчины были соблазнительные губы, вы бы их видели! Высокие скулы и пресловутая ямочка на подбородке. Раньше подобные черты не казались мне привлекательными. Теперь я так не считала. Но снес мне крышу он весь, целиком. Отдельные черты ничего не значили без веселого блеска в глазах и намека на ухмылку. Боже, я ненавидела людей, которые ухмылялись. Похоже, теперь мне захотелось облизать их всех, потому что у меня потекли слюнки.
– Я Мэл, – сказал он.
– Я… я знаю, – заикаясь, пробормотала я.
Его ухмылка стала шире.
– Я знаю, что ты знаешь.
Ха. Я держала рот на замке.
– Кажется, у кого-то был плохой день.
Я по-прежнему не нашлась с ответом. Тупой взгляд – лучшее, на что я оказалась способна.
Почему он сидит здесь, в темноте? Судя по упоминаниям в прессе, этот парень был душой группы. И все же он здесь, пьет в одиночестве, прячется, как и я. Он медленно потянулся, поднимаясь со своего места. Слава тебе, господи. Он вернется в дом и избавит меня от неловкой ситуации. Мне не придется поддерживать разговор. Учитывая мой внезапный приступ фанатской тупости, это просто везение.
