– Переночую ка здесь, – пробормотал себе под нос Дион.
Подошёл к одному одинокому деревцу с пожелтевшими сферами и уселся под ним, прислонившись спиной к стволу. Закрыл глаза. Севиль нерешительно подошла к принцу, по дороге подобрав две ветки. Села, скрестив ноги и начала тереть одну ветку о другую. Неприятный звук, издаваемый прикосновениями веток, Дион стерпел лишь минуту.
– Что ты делаешь? – поинтересовался он, не открывая глаз.
– Пытаюсь развести огонь, – пропыхтела девушка и ещё усерднее стала тереть ветку.
– Сырой веткой у тебя ни сонбеса не получиться Вулька. – заметил принц.
– Я не Вулька! Севиль я, Севиль! – раздражённо крикнула девушка и со всего маху швырнула ветки куда подальше.
– Да, да, – рассеянно пробормотал Дион. – Сивашкина.
Севиль поджала губы, дабы не ляпнуть что-то грубое. Вытащила из сумки плащ и закуталась в него. Почему-то захотелось разреветься. Надоел ей этот принц, и это место. Вообще этот мир в целом. Ей до боли хотелось увидеть брата.
– Эй, Вильгельмина. – позвал её красноволосый, открыв глаза.
– Чего тебе? – недовольно буркнула та.
– Не будь собакой и дай поесть, – миролюбиво попросил Дион, багрейший из принцев.
Севиль закатила глаза и стала вытаскивать всё съедобное из сумки.
– Консервы негде прогреть, – констатировала она. – Придется, есть холодными. А ещё их нечем открыть.
– Какая же ты бестолочь Гулька, – устало пробормотал Дион. Вытянул руку и между ними разгорелся огонь. – Дай сюда консервы, – скомандовал он.
Севиль послушно передала две консервные банки с кусками говядины. Банок было всего семь. Дион подержал их в руках. Те разогрелись. Провёл острым ноготком по металлической крышке и открыл. Протянул одну девчонке.
– Лопай, обжора. Хлеб передать не забудь.
Севиль передала ему кусок хлеба.
И на несколько минут у берега были слышны чавканья и ритмичные движения челюсти. Дион ел молча, почти бесшумно. Все звуки издавала Севиль. Они даже по одной шоколадки слопали. После того как с ужином было покончено Сив убрала оставшийся кусок хлеба и воду в сумку и стала греть руки и ноги у костра. Начало смеркаться. Над горизонтом солнце почти село и оставляло на мёртвой глади моря багровые разводы.
– Что это за море? – тихо спросила Севиль.
– Море мёртвых снов, – отозвался Дион. – Всё то, что умирает в Мистериуме, попадает сюда, превращаясь в частичку моря. Ужасная смерть.
– Хм… – пробормотала девушка.
Дион попытался заснуть, но ни в один глаз, ни в чёрный и ни в красный, сон не хотел приходить. Надо бы потолковать с песочным человеком, чтоб занимался своим делом, а не шнырялся по барам. Тогда он решил сыграть на банджо. Давненько он не играл на своём любимом музыкальном инструменте. Да, да, принц умел играть на банджо. Второго такого виртуоза во всём Сновидиуме не сыщешь, да и во всём Мистериуме. (Светлые Сны и Тёмные Сновидения в объединении составляют Сновидиум.)
Интересно, что эта девчонка так притихла? Он взглянул на Севиль. Та, укутавшись в плащ и прижав ноги к груди, смотрела на вечерний закат. Тогда Дион достал из неоткуда банджо, такого же багрового цвета, как его глаз. С головки грифа свисали многочисленные разноцветные перья, камушки, копейки и разнообразные безделушки. Они позвякивали в ритм с безделушками в волосах принца. Дион провёл пальцами по струнам. Послышался звонкий звук, что-то вроде дрынкк.. Севиль вздрогнула и повернула голову в его сторону. Принц погрузился в настраивание струн. Настроил и пристроил инструмент поудобнее в руках и взял первые аккорды. Севиль слушала пленительную мелодию, которую творили умелые пальцы принца. Тот закрыл глаза и полностью отдался музыке. Внезапно принц запел. Глубоким, нереально-потусторонним голосом, словно запел сам закат, сама кровь, текущая по венам.
– Боль – это то, что мы создали сами. Боль – это то, что растёт вместе с нами. Как мельчайшие частички, как камни, Сердце моё бездушное, покрыто льдами. Уничтожь его, выброси сердце пустое, Ненависть и любовь как две сестры в изгое. Поведут вас всегда в никуда, Пустота везде – не глянь куда.
Если бы только звёзды Страданья мои узрели, А закаты от стыда покраснели, А штормы от кривды, Неистовствовали, шумели, А я всё впустую, кричу и кричу, Без воздуха в лёгких кричу и молчу. Я помню твои последние слова: Ты сказала мне: «Верь». Как жаль! Но ты так не права! В мире без веры, верить нельзя.
Как хочется туда, куда можно сбежать. Спрятаться, скрыться, ночью дышать. Это город без людей, без ненужных слёз, Это город – твоё творенье плачущих звёзд. Когда-то всё в мире кончается, И ничего не кончится навсегда. Ведь всё повторяется в мире без огня.
Я знаю, ты станешь сильнее. Только верь в меня. Не поддавайся сомнениям, Просто поверь в меня. Звёзды укажут путь в небеса, Просто послушай меня. Расскажи свои тайные мысли, Не закрывай в темноте глаза. И тогда все страхи исчезнут навечно. Взгляни на меня, открой же глаза. И тогда все страхи исчезнут навечно…
По мере того, как Дион пел, всё больше увлекаясь, Севиль слушала эту чарующую песню затаив дыхание. На глаза навернулись слёзы, а в горле застрял ком. Ей казалось, что она слышит песню самих звёзд, самого мировоздания. И самое главное песнь каменного сердца принца, песнь самой крови и… и чего-то до боли знакомого. Ей захотелось полностью довериться воли принца. Разве можно не верить тому, кто поёт такую прекрасную песню души? Дион допел последнюю строку, доиграл последние ноты и перевёл дух. В воздухе ещё расплывались последние мелодичные, печальные звуки банджо, когда принц внезапно вспомнил, что он не один. Резко распахнул глаза и уставился на Севиль. Та глядела на него вся в слезах. Он никогда и не перед кем не пел эту песню. Вот багря, надо же так забыться… Девушка судорожно всхлипнула.
