На душе у него стало тоскливо. В Чосоне такому, как Донмэ, не было места, но зато Эщин отдавала всю себя, чтобы защищать эту страну. Он посмотрел на меч, лежащий рядом, и провел по нему рукой.
– Такого от нее я не ожидал… Знаете, кого я ранил первым? Госпожу Эщин. Я тщательно подбирал самые обидные слова, чтобы ранить ее в самое сердце. Как думаете, ей было очень больно? Иногда я надеюсь, что она все еще страдает от моих слов, но при этом втайне надеюсь, что она давно их позабыла.
Он так сильно любил Эщин, что желал забрать ее боль и ненависть себе. Но обида и ненависть в конце концов ничего не изменят. Донмэ хорошо это знал.
– Мне стоит сдаться, не правда ли? Даже если я стараюсь скрыть и притворяюсь, что ничего не знаю, это навсегда останется со мной. Потому что я – это я.
Донмэ, сын мясника, все еще помнил о доброй дворянке, которая его спасла. Нынешний Донмэ никогда не забудет о черной птице, которая летела в небе над крышами с ружьем в руках. Пламя свечей стало сильнее раскачиваться от ветра, словно духи услышали его слова.
Среди мешочков с травами и бутылочками с лекарствами в подсобке аптеки стоял шкафчик, где хранились листья гуттуинии. В ярмарочные дни приходила Эщин и оставляла там письма для Юджина.
Однажды, договорившись о встрече, они пришли к переправе и любовались на реку. Это место стало для них особенно дорогим. Юджин наслаждался временем, проведенным с Эщин.
– Почему ты вернула музыкальную шкатулку? Хотела сказать, что больше не будешь думать обо мне?
– Нет, я просто хотела, чтобы ты знал, что я была там. Позволь спросить тебя, почему тогда ты вернул музыкальную шкатулку?
– Чтобы ты думала, что я уехал.
Эщин нахмурилась:
– Как жестоко! Думая, что ты уехал, я все те дни…
– …плакала?
– Проклинала тебя!
Эщин была честной и милой. Юджин рассмеялся.
– Думаешь, я была там только в тот день? Из-за того, что ты не умеешь читать, я даже написать тебе не могла.
Смущенный Юджин кашлянул, а затем поднял палец вверх и начал выводить буквы в воздухе.
«Ко… Эщин».
Девушка была явно удивлена. Юджин лишь пожал плечами.
– Чтобы ты знала, я умею читать и писать на английском, японском и китайском. Просто я пока еще писать по-корейски не умею.
– Рада слышать. Я-то уж думала, что ты совсем неуч.
– Я скучал по тебе.
Сердце Эщин затрепетало от этих слов. Она тоже очень скучала.
– Это я тоже могу написать. Видишь?
Юджин хотел показать ей, что теперь он знает, что́ тогда было написано в книге Эщин. Он снова вывел несколько букв в воздухе, но остановился, забыв букву. Ему нужно было еще немножко попрактиковаться.
– Ты когда-нибудь видела океан?
– Да, в порту Чемульпо.
– Наверное, ты лишь мельком видела, так как была занята стрельбой.
– В общем, да. Но я выучила все слова, связанные с ним, на английском. «Море», «солнечный луч», «закат», «солнечный свет».
Слова, которые перечислила Эщин, были прекрасны, как и она сама.
– Ты когда-нибудь видела восход солнца на море?
– Я бы очень хотела увидеть. Это будет непросто, но давай сходим как-нибудь вместе посмотреть.
Юджин кивнул. Они дали друг другу обещание. Красное солнце, отражающееся в синем море, прекрасно, особенно если смотреть на него вместе с Эщин. Обычно, куда бы Юджин ни держал путь, он всегда оставался иностранцем. Теперь он не знал, кем на самом деле хочет быть, но единственное, что он знал точно, – он хочет быть рядом с Эщин.
