– Зря смеешься, – отозвался он тихо. – Все равно будешь моей.
– Ха! – изобразила она презрение. Одержав победу, Мишель перестала бояться.
– Никуда не денешься. Кстати, не забудь описать свое приключение Тони. Пусть порадуется.
– Пшел! – крикнула она, как на злобную трусливую собаку.
Белокурый убрался.
Наваждение. Призрак с того света. Вампир. Не зная, как точнее его обозвать, Мишель рванула с места.
Бедный Тони. Надо же – оказаться под одной крышей с этим чудовищем.
А все-таки она его одолела!
Наутро Мишель позвонила Чейку и поведала о своих похождениях. Мудрый волк заметно встревожился.
– Мадам Вийон, этот субъект может оказаться слишком опасен. Боюсь, нам с вами он не по зубам. Вам следует уехать.
– Что-о?! Сперва эта сволочь ломится в дом, потом выживает из города – да что за жизнь? Нет и нет.
– На вашем месте я бы отнесся серьезней, – с укором указал детектив. – Незачем проявлять безрассудную храбрость.
– Я не могу оставить Тони одного.
– Полагаете, ему станет легче, если у вас будут неприятности?
– Пожалуй, нет, – признала Мишель. – Я подумаю.
– И не ездите на Кедровое Кольцо. Вообще старайтесь не выходить из дома по вечерам, когда заканчивается праздник.
Мишель обещала. Затем принялась за работу. Новый, только что обожженный сервиз ожидал росписи. Оглядев кувшин и высокие кружки, она вдруг нашла необычное решение. Сделаем так: намеченные контуры лица, большие глаза, а в них отражается озеро под заходящим солнцем. Печальные серые глаза… Тони! Она вздрогнула от внезапной боли. Тот сумасшедший с обжигающим взглядом – не добившись ничего от Мишель, он выместит зло на человеке, который ей дорог. Ей вспомнились снимки, принесенные Чейком. Мишель зажмурилась, но унизительные сцены встали перед ней еще ярче.
Она с бешеной энергией накинулась на кисточки и краски. Надо заработать денег и поддержать Тони, чтобы он пережил чудовищный фестиваль. Никуда она не поедет, а будет работать. Много и быстро.
И она трудилась весь день и весь вечер, оторвавшись только в одиннадцать, чтобы вызвать заветный номер, сказать несколько теплых, нежных слов. Посидела у аппарата. Вдруг Тони откликнется? Что ж, нет – значит, нет. Мишель со вздохом поднялась, вытянула вверх руки, покрутила усталыми кистями. И подпрыгнула от внезапной трели вызова. Наконец-то!
– Тони?
Он молчал; Мишель слышала тихое дыхание. Она так обрадовалась, что ей было все равно – пусть молчит, зато он ее слушает.
– Тони, хороший мой! Я ужасно соскучилась. Я все время о вас помню, и вы как будто со мной… Мне вас так не хватает, вы бы знали!
Дыхание стало громче и быстрей.
– Тони?
Тишина.
– Тони!
Испугавшись, Мишель прервала связь. Что, если… если… На табло высветилось имя Тони, но все-таки…
Вздрагивая, она перешла из студии в гостиную, ко второму коммуникатору. Глупость, но мало ли – вдруг это имеет значение? Мишель едва дождалась, когда замолчит ровный голос автоответчика.
– Тони! – закричала она, затравленно озираясь, словно тот белокурый мог соткаться из воздуха. – Мне нужно с вами поговорить! Пожалуйста, прямо сейчас!
Дрожа, присела на краешек кресла и стала ждать, не сводя с аппарата испуганных глаз. Сейчас он оживет… сейчас… Коммуникатор молчал.
Может, заявить в полицию, что ее преследует маньяк? Не навредить бы Тони: ведь белокурый – приближенный большого хозяина…
Трель вызова. Мишель чуть не свалилась из кресла.
– Слушаю, – произнесла осторожно, стараясь не выдать испуга.
– Мишель? Добрый вечер.
– Тони!
– Что у вас стряслось? – Голос звучал почти механически, но вежливо. Голос смертельно уставшего жиголо, профессионала высокого класса.
Мишель устыдилась собственных страхов.
– Он говорил со мной с вашего номера, – начала она виновато. – То есть, это я говорила, как с вами. А он молчал!
– Ну и что?
– Перетрусила до смерти. Тони, поймите: тот человек – ненормальный, маньяк.
– Какой человек?
Мишель испугалась, что Тони пошлет ее к черту и прервет связь, – настолько он был измучен. Она торопливо объяснила:
– Который живет с вами в одном доме. Белокурый, и глаза будто жгут.
– Черт… Как вас угораздило с ним увидеться? – Голос у Тони внезапно окреп.
Мишель тоже радостно оживилась:
– Я стосковалась – и поехала взглянуть на вас хоть одним глазом. А он там! Вот и встретились. Скажите, а правда, что он не выносит смеха?
– Понятия не имею. Что ему было надо?
– А пес его разберет, – соврала Мишель. У Тони довольно своих бед, не хватало, чтобы вдобавок из-за нее болела голова. – Я удрала.
– Правильно. Уезжайте совсем.
– Вот еще! Я работаю.
– Мишель, я прошу: уезжайте.
– Я работаю и жду, когда вы освободитесь. Вы ведь обещали заняться со мной рисунком. – Мишель радовалась, что вновь обрела почву под ногами.
Тони молчал. Ей ясно увиделось, как он сидит с закрытыми глазами, потирая лоб, пытаясь собраться с мыслями.
– Если Гайда станет докучать, вызывайте полицию, – наконец сказал он решительно. Куда решительней, чем она могла ожидать. – Мишель, вы… – он подыскивал слова, – вы слишком добры. Спокойной ночи.
Она чуть не заплясала от внезапной радости. «Вы слишком добры». Так мог сказать человек, оценивший ее усилия. Он слушает ее поэмы, они ему нужны. И она, зеленоглазая Мишель, тоже нужна! Милый, чудесный, неповторимый Тони. Скоро весь этот ужас прекратится, праздникам придет конец…
Утром ее разбудили непонятные звуки – прерывистые, негромкие, смутно знакомые. Мишель с трудом разлепила не желавшие открываться веки, недоуменно прислушалась – и подскочила на постели.
Спросонья схватилась было за халат, но отбросила его и натянула брюки и плотную блузу. Происходящее в доме могло потребовать драки. Мишель вынула из скрытого сейфа дамский пистолет – изящную игрушку для любителей старины. Пистолет ей остался от матери; вот не ожидала, что он пригодится.
Мишель отворила дверь и постояла, чутко прислушиваясь. Звуки раздавались в студии. Короткие, задушенные стоны, затем мучительный вскрик. Неслышными шагами она скользнула по коридору, рывком распахнула дверь и с воплем «Стоя-ать!!!» выстрелила в потолок. Отпрыгнула, готовая снова стрелять при малейшем движении врага.
Болезненные стоны сделались громче. Опять раздался вскрик, но в залитой солнцем студии ничто не шелохнулось. С усилием расслабив пальцы, стиснувшие рукоять пистолета, Мишель осмотрела студию. Уютный гостевой угол, столы с посудой, стеллажи… Никого? Взгляд зафиксировал что-то темное у стеклянной стены, за белой занавеской. Мишель бросилась вперед, рванула невесомую ткань.
