Он посмотрел на Майка; версан выдержал его взгляд. Конечно, проще всего упрекать его и тигреро, что проворонили агента. Охотник продолжал:
– Запомните, друзья: горы не прощают панибратства, к ним должно относиться с уважением. Я пью за то, чтобы сегодняшний урок не пропал даром. Да будет пухом земля Эдварду Лашу.
Молча выпили и принялись за еду.
Майк поглядывал на колдунью. Где обещанный пистолет? Уже у нее, или она заставит писательку принести? Он поймал мимолетный дразнящий взгляд. Струился каскад шелковистых волос, окутывал Тамару легкой завесой. Царственный лик колдуньи внезапно озарился бледным сиянием, которое медленно разгоралось, точно луна вставала над лесом. Проснувшаяся Лена ойкнула. Тамара еще ни разу не колдовала на Изабелле, но всем помнилось ее представление с огнем в «Лучистом Талисмане».
Она поднялась во весь рост. Бледный желтоватый свет потек по волосам. Колдунья вскинула к небу руки, свободные рукава скользнули к плечам. Урсула Крокодав открыла рот, чтобы возмутиться, но Майк подался к ней, властно положил ладонь на колено. Амазонка смолчала.
– Майк Эри! – грянул колокольный голос, эхом отразился от склона горы. – Ты столкнулся с трудностью, которую тебе не преодолеть самому?
Он встал. Ответил:
– Да.
– Ты обратился к помощи высших сил?
– Да.
– Ты готов склониться перед ними, признав их могущество?
Майк недовольно покривился. Тамара глядела на него пылающими очами.
– Да, – подтвердил версан. Не срывать же ей представление.
Колдунья мотнула головой, колыхнулись горящие волосы.
Желтое пламя точками вспыхнуло на кончиках пальцев, окропило босые ноги.
– Майк Эри, высшие силы не откажут тебе в покровительстве. Да будет возвращено украденное!
Волшебным факелом Тамара метнулась по площадке, закружилась в бешеной пляске. Ее голос зазвучал, как оркестр, в нем погромыхивала угроза, серебристой трелью переливалось обещание, томно стонал нежный зов, и тонко выло нечто необъяснимое, взвинчивающее нервы, вгоняющее в столбняк. Майк стоял, не в силах оторвать взгляд от горящей и не сгорающей женщины.
– Возьми! – Тамара замерла, окутанная саваном светящихся волос. – Майк Эри, возьми, что ты просил!
Он тронулся с места. Сердце колотилось как сумасшедшее, в висках стучало. Ведьма.
Колдунья улыбалась, желтый свет в лице угасал. Майк остановился, глядя ей прямо в глаза, обведенные огнем.
– Возьми же, – выдохнула Тамара.
По наитию, он положил ладонь ей на грудь, нащупал под тканью платья угловатую твердость железа. Разнял застежки, вытащил пистолет.
– Возьми, что ты хотел, – вымолвила она жарким шепотом.
Майк подхватил ее на руки и унес в дом.
Много времени спустя, когда он лежал в сладкой истоме и слушал тишину, Тамара подняла голову.
– Ты – потрясающий, – шепнула она восхищенно. – Я даже подумать не могла…
– Версаны чрезвычайно добросовестны, – отозвался Майк с видом крайнего глубокомыслия. – Чему бы они ни посвящали свое время.
Колдунья засмеялась, погладила его по плечу.
– У мужчин редкий дар – добросовестность в таком деле.
Он повернулся и обнял ее, стараясь, чтобы тяжелая рука не стесняла дыхание.
– Спи. Спокойной ночи.
Тамара хихикнула.
– Ты не спросил, зачем Лене понадобился пистолет.
– Зачем?
Ее затрясло от смеха.
– Дуреха вздумала… Элана…
– Что-о? – поразился версан. – Пристрелить тигреро?
– Под дулом пистолета уложить в постель. Раз добром не хочет.
– Э-э… – Майк почувствовал себя очень тупым. – А дальше что?
– А дальше, дескать, само сладится. Тут-то он ее и полюбит.
Майк сделал героическое усилие, чтобы не захохотать на весь дом. Бывают же на свете кретинки.
Отсмеявшись, Тамара уютно примостилась и задремала. Майк боролся со сном: оставалось еще одно дело, которому он намеревался посвятить минут десять.
Убедившись, что колдунья спит, он выбрался из постели, оделся, сунул обретенный пистолет в карман и вышел из комнаты.
На площадке перед домом горели два фонаря, и в их свете Майк обнаружил сидящую на бревне Мишель.
– Элан не вернулся, – сообщила она.
– Он побежал на Шестой Приют и там заночевал. Я бы на его месте ни в жизнь по ночным горам не потащился. Только ноги ломать. Ну, Мишель? Я вас убедил? Идите спать.
– Мне страшно, – призналась она шепотом.
– Не надо бояться за тигреро. Он лучше всех понимает, что можно, а чего нельзя. Элан очень осторожен.
– Все равно боюсь. За него и вообще… – Мишель передернула плечами. – Сегодня как-то жутко.
– Тем более. – Майк поставил девушку на ноги. Она прильнула к нему, словно желая найти защиту. – Идите спать; я вас прошу.
Она покорилась:
– Доброй ночи.
– Приятных снов.
Он посмотрел, как закрылась за Мишель дверь Приюта, как осветилось ее окно. Постоял, прислушиваясь к своим ощущениям. И впрямь: на душе делается неспокойно. Тем скорее надо закончить дело, ради которого он вылез из постели. Майк вышел с площадки и зашагал вдоль темного склона.
В свете звезд версан хорошо различал тропу, кусты, большие камни. Он оглянулся, прислушался. Следом никто не крадется. Майк нырнул за громадный валун и засунул пистолет в щель между двумя камнями.
– Уж отсюда никто не упрет, – сказал Майк сам себе, выбираясь на тропу, довольный своей предусмотрительностью.
С женщинами надо держать ухо востро. Только усни – немедля обворуют. Любовь Тамары оказалась восхитительна, однако он не доверял колдунье ни на грош.
Майк возвратился к Приюту. Мишель права: странная эта ночь, недобрая. Надо идти спать, чтобы скорей настало утро. Проснешься – а рядом Тамара. Укладываясь рядом со спящей женщиной, он неудержимо улыбался.
Наутро версан проснулся разбитый, с тяжелой головой, раздраженный. В душ не попасть – там колдунья. Засела на целый час! Майк оделся, вышел из дома, глотнул свежий утренний воздух.
Холодрыга собачья. Костра нет и в помине – стало быть, Элан еще не вернулся. Где он шляется, лодырь? Давно мог бы явиться. Доносится визгливый голос Урсулы. Чего разоралась, дурная баба? Совсем разозлившись, Майк двинулся к своему тайнику. Удумать надо было – среди ночи возиться с треклятой железкой. Сунул бы под подушку, и дело с концом…
Он вынул из щели между камней руку, не нащупав холод металла. Стал на колени, пошарил еще раз, заглянул – пусто. Дьявольщина. Не перепутал же место. Вот здоровенный валун, за которым прятался ночью – невесть от кого, от собственной тени – а вот два поменьше. И щель, куда только-только пролезет рука. Однако там ничего нет.
