Пока я размышлял, стоя на пороге кухни, в коридоре распахнулась дверь. Из комнаты вышел версан, а следом, прикрывая косами голую грудь, метнулась полуодетая Лена.
– Майк! – она бухнулась ему в ноги, стиснула колени. – Ну Майк же!
Я попятился. Чтобы сгинуть вовсе, деликатности не хватило, однако на пару шагов я отступил. Версан оттолкнул ее; Лена свалилась, но тут же вскочила и кинулась вдогон:
– Майк, пожалуйста!
Он не оглядываясь шагал по коридору.
– Майк, миленький! – она поймала его за локоть. – Ну постой же!
Он стряхнул ее, будто налипшую грязь.
– Ма-а-айк! – От визга звенело в ушах. – Пожалей их!
Версан остановился в холле, обернулся. Казалось, он готов ее убить.
– Не ходи! – вопила Лена, снова повалившись на пол, обхватив Майка за бедра. – Не трогай их сейчас! Не мешай!
– Ты… – он явно искал слова помягче. – Сука последняя.
– Ну прости, – молила она жалостно. – Майк…
– Тамару я тебе не прощу, – выговорил он тихо, с бешеными глазами и серым лицом. Затем отшвырнул писательку и кинулся в свою комнату, грохнул дверью.
Поскуливая, Лена поднялась, вытерла щеки и побрела обратно в левое крыло. Я отступил вглубь кухни – не хватало, чтобы после эдаких разборок девица обнаружила свидетеля.
Писателька затаилась, а я прокрался по коридору, миновал холл. Прикинул, не заглянуть ли к Майку, поспрошать о том, о сем.
Задержался у его двери, расслышал глухой не то стон, не то рык. Нет: разговаривать сейчас Майк со мной не станет. Тогда я двинул к себе, завалился в койку и, на удивление, заснул.
А пробудившись, пережил натуральный шок. Открыв глаза, я обнаружил Элана. Он сидел на постели, нагнувшись надо мной, обеими руками упираясь в подушку. В окно падал свет фонарей, блики лежали на его белокурой голове, глаза поблескивали стеклянным блеском. Элан выпрямился.
– Ты чего? – Несколько мгновений я очумело таращился, потом сел и постарался придать себе достойный вид.
Тигреро поднялся на ноги, постоял молчком и признался:
– Я заставил тебя говорить.
– Ну ты и сволочь!
– Зато узнал правду о Кэтрин.
– Доволен? – Я старался подавить раздражение: в конце концов, речь шла о его жене.
Элан нашарил выключатель, включил свет.
– Ты сказал, – заговорил он медленно, то ли тщательно подбирая слова, то ли о чем-то размышляя, – у тебя есть камень… элитный талисман. Покажи.
– Я не слышал ответа на свой вопрос. Ты доволен тем, что узнал о Кэтрин?
– Покажи талисман.
Он уперся, а у меня тоже упрямства хватает. Однако я уступил первым; если разобраться, у Элана больше прав на всяческую придурь: я-то бежал по маршруту один, а он похоронил пять человек. Поэтому я снял с шеи шнурок с темным полированным сердечком, предъявил на ладони. Тигреро хотел взять, но я не дал – талисман по-прежнему не желал со мной расставаться, и передать его в чужие руки я не мог. Правда, каменюка не возражал, чтобы Элан его потрогал.
– Ты знаешь, что это за минерал? – Тигреро закончил инспекцию.
– Скорей всего, инопланетный.
Я уже простил ему самоуправство: во время следствия в Травене я чуть ли не в ногах у следователя валялся, просил дать сыворотку правды; не дали, сволочи. А ведь тут же стало бы ясно, что я не виновен в смерти Кэтрин. Кому это было надо? Черт теперь разберет.
– Думаю, камешек достался матери от моего отца.
Элан уселся на свободную постель и спросил:
– Кто твой отец?
– Не знаю. Приемного убили.
– А настоящий?
Меня взяла тоска. Я не хотел обсуждать историю нашего семейства, описывать, как промелькнувшая звезда вынырнул невесть откуда, расправился с Арабеллой Техада и ее мужем и вновь исчез.
Элан ждал. Я вспомнил, что он явился ко мне от Мишель, и захотелось вышвырнуть его вон. Так и не услышав ответа, он заговорил сам:
– С тобой и со мной, Майк насчитал четырех демонов. Светловолосых сенсов с карими глазами. Он утверждает, что не известно ни одной инопланетной расы с подобными характеристиками. То есть, в информсети о них ни слова.
– Чепуха. Ленвар-старший, мой отец, именно инопланетчик. Тетка с матерью называли его «сошедший со звезд».
– Тогда понятно, почему мы одной породы. Эти «сошедшие со звезд» гостили у нас, гуляли с женщинами, затем отбыли – а дети остались. Похожие друг на друга, как родные братья.
– Но почему об этих пришельцах никто знать не знает? Они не могли привалить на Кристину инкогнито. Представляешь – на орбиту выходит инопланетный корабль? Его же вмиг засекут наши станции.
– Да черт с ними, – устало отмахнулся Элан. – Лучше вот что объясни… – Внезапно он выпрямился, глаза впились мне в лицо. – Ты сказал, приемного отца убили?
– Да. И мать с ним вместе.
– Кто и за что?
– За что, не знаю. А убил Ленвар-старший.
– Ленвар, говоришь?
– Старший.
Не нравилось мне, как он смотрит – цепко, холодно. Наверное, точно так же он глядел бы на вышедшего под выстрел леопарда.
И внезапно все сложилось: моих родителей убили – мотив неизвестен; Кэтрин Ош убили – то же самое. Получается, кто-то убирал людей, близких к потомкам блудливых инопланетчиков. Я высказал свои соображения Элану, однако он отнесся равнодушно – похоже, смертельно устал. С Мишель утомился, злобно подумалось мне.
– Иди-ка восвояси, – посоветовал я, придушив идиотскую ревность.
Он беспрекословно поднялся.
– Извини, что я так… властью демона тебя разговорил.
– Да иди уж.
На кой черт мне его извинения? Выяснили правду – и на том спасибо. Но он не успокоился:
– Мне надо было узнать про Кэтрин. – И договорил через силу: – Ты не виноват.
– А я будто думал иначе. Катись. Весь сон перебил.
Элан убрался, а я вылез из-под одеяла, выключил свет, который он не удосужился погасить, и с беззвучным воем снова повалился на кровать. Он-то ушел к Мишель!
Утром меня растолкал Майк, кинул одежду:
– Подъем.
Я глянул в окно: первые лучи осветили снежную верхушку ближней горы. Что за переполох спозаранку?
– И куртку надевай, – велел версан. – Уходим.
Был он мрачнее тучи, и я воздержался от расспросов. По-быстрому собрался и выскочил из дома.
Над площадкой стояла тишина, трава была сизой от росы. Над кострищем ниточкой курился дымок, бледно светили непогашенные фонари. Майк зашагал по тропе в сторону Двадцать Второго Приюта.
