– Я прослушиваю всех, кого считаю нужным, – огорошил меня лисовин. – Как бы я иначе узнал, что кого-то нужно спасать от скандала?
– Какого черта? – только и смог вымолвить я.
Он подслушивал, как мы с Лайной целовались! Я чуть не съездил по его лисовиньей морде, но вспомнил, чем ему обязан, и сдержался.
– Больше не буду, – сказал Том. – Дай руки.
Я подчинился. Он крепко сжал мои ладони в своих, отпустил их и пояснил:
– «Прослушка» отключена.
Ничегошеньки я на руках не видел и не чувствовал. Невольно потер их. Гадость какая.
– Не злись, – попросил Том.
Я промолчал.
– Джим, извини.
– Отстань.
Он отодвинулся, прижался спиной к стене. Человеческие глаза на черно-рыжей морде смотрели виновато и просили прощения. Ох, не люблю я, когда так смотрят.
– Ты не спрашивал, отчего я решил с тобой дружить, – тихо сказал Том. – Ты здесь чужой, как и я. Мне сто лет не нужен ихний дворец, винище и жратва… и тебе тоже. И я подумал: двум чужакам лучше держаться вместе. Я не прав? Ты не согласен… друг мой Джим? – Белые усы затрепетали.
– Согласен, – буркнул я, пожалев его. – Отпускаю тебе твои грехи, друг лисовин.
Появилась Лайна – в симпатичной маечке, брючках до колен и спортивных тапках, точно собралась на прогулку по берегу моря. Дурацкий ошейник сверкал на голове и служил короной.
– Пошли, – фыркнула она недовольно, – рыцари.
Когда мы спустились в зал, веселье было в разгаре; гости пили вино и танцевали. Лайна решительно протолкалась к капитану Смоллету, который не пил и не танцевал, а о чем-то беседовал со странным, как будто не от мира сего, человеком. Мне вспомнились слова Билли Бонса о том, что все RF-навигаторы – сумасшедшие.
– Два вопроса, – сказал капитан, увидев рядом с собой нашу троицу.
– Что? – переспросила моя любимая.
– Разрешаю задать два вопроса, а затем все свободны.
Лайне это не понравилось: с ней никогда так не обращались. Она выпрямилась во весь свой скромный рост и даже привстала на цыпочки. Тем не менее, заговорила очень учтиво:
– Господин капитан, вы не возражаете, если я тоже отправлюсь в экспедицию?
– Возражаю.
– Почему? – спросила она, от неожиданности не успев ни обидеться, ни рассердиться.
– Женщина на борту RF-корабля приносит несчастье, – спокойно объяснил капитан.
– Вы в это верите? – Лайна опомнилась; вопрос прозвучал с холодной надменностью.
Он был третий по счету, и мистер Смоллет сделал вид, будто не слышал. Ответил его странноватый собеседник:
– Юная леди, вам сказали правду.
Синие, будто светящиеся глаза капитана скользнули по нам с Лайной, отметая как нечто несущественное, и остановились на Томе.
– Задержись-ка, Том-лисовин.
Я потянул возмущенную Лайну прочь:
– Идем. Поговоришь с мистером Трелони. Ведь это он нанял корабль и капитана.
Положа руку на сердце, я подозревал, что сквайр уже ничего не решает, а распоряжается экспедицией этот не похожий на обычных людей капитан.
Через несколько шагов я оглянулся. Том стоял перед мистером Смоллетом, напряженно выпрямившись. Мистер Смоллет что-то говорил; судя по лицу и движениям руки, говорил доброжелательно. Однако Том вдруг отшатнулся, словно огреб пощечину, затем дернулся к капитану, но замер, остановленный повелительным жестом.
– Свободен, – различил я сквозь шум и музыку непреклонный голос.
Наш лисовин повернулся и побрел через зал, как слепой, натыкаясь на танцующих. Потом зашагал быстрее – и внезапно кинулся бежать к выходу.
– Что-то случилось. Извини, – бросил я Лайне и помчался следом. – Том, постой!
Когда я одолел тридцать метров до двери, Том мелькнул уже далеко, в конце анфилады комнат. Припустив со всех ног, я снова увидел его на парадной лестнице с кланявшимися наядами; он сбежал по певучим ступеням и стремительно зашагал по аллее к воротам парка.
– Эй! Что стряслось?
Он не оглянулся, не сбавил шаг. Ссыпавшись с лестницы, я нагнал его и придержал, поймав за локоть.
– Том! Что такое?
По рыжей, с черными подпалинами, морде катились слезы; шерсть на щеках намокла и слиплась сосульками. Я растерялся.
– Перестань. Ну что ты, как маленький?
– Маленький, – прошептал он, опуская голову. – Двадцать один год. Капитан запретил мне лететь…
– Но мне девятнадцать. Отчего тебе-то не позволил?
Он не отвечал и плакал, а я стоял рядом, ничего не понимая и не зная, чем помочь.
– Том, ну, будет тебе. Объясни толком.
– Капитан помешался на чувстве вины, – справившись с собой, начал он. – А ему наболтали, будто бы я – ее любовник. – Тома передернуло. – Ношу разные маски, потому что она – извращенка и ей так нравится. Капитан спросил у сквайра, кто я такой и чем занимаюсь. А сквайр испугался. Забормотал какую-то чушь. Капитан и решил, что да, правду про меня слышал. И мне: ты, мол, хороший парень, и я тебя не возьму, потому что будешь чувствовать себя виноватым и привлечешь Чистильщиков.
– А возраст при чем?
– При том. Все прочие сами за себя отвечают, а за нас с тобой – капитан корабля. Я только рот открыл сказать, что вранье… А он и слушать не стал. Решение капитана – и точка. Надо же выдумать: «ее любовник»! И из-за этого мне оставаться… – Клацнули небольшие, но острые клыки, задрожали усы, и по мокрой шерсти снова потекли слезы.
– Перестань себя жалеть, – велел я. – Надо мозгами шевелить.
Том несколько раз глубоко вздохнул.
– Извини, я расклеился. – Он провел ладонями по щекам и печально добавил: – Ты не думай, что я уж совсем размазня.
– Что будем делать? Сквайр правду не скажет?
– Побоится.
Он снова двинулся по аллее прочь от дворца. Я пошел рядом.
– Будь оно проклято! Все равно тут не останусь, – проговорил Том через несколько шагов. – Лучше сдохнуть, чем здесь… из милости…
Остановившись, он вынул свой кинжал и принялся полосовать маску. Быстро сделал несколько разрезов и стал отдирать мех.
– Не надо, – сказал я. Внутри что-то болезненно рвалось, как будто это с моего лица сдирали кожу. – Том, перестань.
Он не слушал. Полоски меха падали на аллею и казались обрезками шкуры настоящего лисовина. Наливались красным точки на собственной коже Тома, и кровоточили порезы, сделанные решительной, слишком поспешной рукой.
– Ну? Теперь видишь? – Наземь упала самая длинная полоска – та, которой Том закреплял платье Лайны.
