От ветра и летящих ледышек слезились глаза, я с трудом различал распластавшуюся в беге узкую фигурку. Вынослив, чертяка. Уйдет! Я опять свистнул в два пальца, вложив в свист всю мощь своих легких, одновременно стараясь припомнить отцовскую науку. Пустынник-стервец – главный враг поюнов и иной мелкой дичи. Как он кричит? Такой хриплый, клокочущий рык… Вспомнил.
Я набрал полную грудь колючего воздуха.
– Кхраааай-кххх-ррраааай-кхрааааа! – Чуть голосовые связки не порвал.
Александр на всем ходу кувырнулся через голову и замер, съежившись.
– Кхраааай-кххх-ррраааай-кхрааааа! – снова заорал я, окончательно срывая голос.
Лежи, тварь несчастная! Подбежав, я схватил горячее мягкое тельце; сердчишко поюна неистово колотилось, словно желая пробить ребра и мчаться дальше.
– Кхраааай-кххх-ррраааай-кхрааааа! – донеслось с неба.
Свистнули могучие крылья – и на меня обрушился настоящий пустынник-стервец. Когти вонзились в спину, пропоров куртку насквозь, и мощный клюв долбанул по макушке. Стервец на дух не переносит соперников, а я взбудоражил его своим криком.
Одной рукой сжимая поюна, другой я пытался сбросить пустынника. Он бил крыльями, когтями драл спину, клювом рвал капюшон, долбил голову. Со лба хлынула кровь, заливая глаза. Сквозь гулкое хлопанье крыльев пробились крики бегущих людей. Они не могут стрелять – попадут в меня. Станнер! Не достать.
Прижимая к груди поюна, я опрокинулся на спину. Подо мной захрустело.
– Аай! – вскрикнул пустынник и отцепился.
Я перекатился на бок, а помятый стервец тяжко захлопал крыльями и полетел прочь.
Меня поставили на ноги.
– Глаза целы?
Кровь со лба лилась ручьем, было больно, и я не был уверен насчет глаз. Чьи-то быстрые руки промокнули кровь, прижали над бровями салфетку.
– Сберег, – узнал я голос нашего капитана; видеть я еще плохо видел.
– Молодец. – Это Хэндс.
– Ну и везет нам сегодня. – Кажется, это Дик Мерри.
– Наклони голову, – велел доктор Ливси. – Эк он тебя отделал. – Доктор прошелся мне по лицу и волосам аэрозолем первой помощи.
Сильвера я не услышал – только понял, что он рядом.
– Забери зверюгу, – рыкнул на него Хэндс.
– Выкупаю в холодной воде, – ясным голосом объявил поюн.
Космолетчики взорвались нервным хохотом.
Кто мог подумать, что хищный стервец облюбует для жилья окрестности космодрома?
Вспомнились приметы, которые я всегда считал вздором. Житель Энглеланда не тронется в путь, если заартачится домашний котун или кургуар, не желая лезть в скутер либо глайдер. Обыватель не отмахнется от предостережения небес – потревоженной пичуги. А уж если живность набросится, пытаясь остановить человека перед дорогой, мудрый энглеландец вообще отменит поездку. Мистер Смоллет не был энглеландцем.
– Александр, отложите старт хоть на два часа, – попросил доктор Ливси, когда мы подходили к «Испаньоле».
– Нет, – отрезал мистер Смоллет. То ли он был взбешен, то ли сильно встревожен.
– Алекс, успокойся. – Мистер Эрроу обнял капитана за плечи. – Ты уже наорал на Сильвера. – Он не упрекнул – напомнил.
– Не могу слышать, как кричит… как она кричит. Джон, вы хорошо подумали?
– Да, сэр, – тихо отозвался бывший навигатор.
Что он вытворял с бедной женой?
По черному стеклянистому боку «Испаньолы» скользнула вниз кабина подъемника, из нее выскочил второй помощник Крис Делл с каким-то ящиком в руках. Он тряхнул головой, из-под длинной челки на миг показались встревоженные глаза.
– Мистер Ливси, в медотсеке все готово. Джим, как ты?
– Паршиво, – честно сказал я.
Болела голова, а еще пуще – разодранная спина; к коже липла напитавшаяся кровью одежка.
– Живей, – поторопил Делл. – Сдаем оружие.
Я положил станнер в его ящик. Охранники мистера Трелони заворчали, но на них прикрикнул капитан, и они подчинились. «Самозванцы» безропотно побросали в ящик свое добро: каждый по станнеру, а у Хэндса оказался еще и карманный лучемет. Интересно, как мы опознаем оружие? Я-то свой станнер «в лицо» узнаю, а у космолетчиков они все одинаковые.
– У меня ничего нет, – сказал доктор Ливси.
– У нас – тем более, – заявил сквайр, имея в виду себя и Тома.
Лисовин стоял молчаливый и мрачный.
– Девять стволов, – подсчитал второй помощник. – Алекс, один у тебя. У кого еще? Ребята, не зажимайте.
– Да у меня же, – спохватился мистер Эрроу и отдал великолепный маленький «стивенсон»; я такие видел только на экране компа.
Крис Делл закрыл ящик.
– Поехали.
Мы забрались в кабину подъемника, и она заскользила вверх. Прожектора вокруг взлетного поля очень скоро показались мелкими точками, здание вокзала – маленькой новогодней игрушкой. Огней Бристля не было видно: их заслонял громадный корабль.
– Джим, позволь, – Хэндс отодвинул меня от окна, у которого я стоял, и опустил стекло.
В кабину ворвался хлесткий ветер. Сквайр отшатнулся:
– Вы с ума сошли?!
– Так положено. Традиция, – объяснил пилот. – Давайте, ребята.
Андерсон вытащил сверток с какой-то тухлятиной и швырнул в открытое окно:
– Пускай вся грязь останется внизу.
Следом отправился рыбный скелет, гнилой перс, пакет с объедками, ореховая скорлупа, мятые салфетки и – лично от мистера Эрроу – мешочек с птичьим пометом. Семь раз прозвучала ритуальная фраза, и вид у космолетчиков был настолько серьезный, что даже сквайр не решился высказать им свое мнение, хотя лицо брезгливо кривил. Том-лисовин порылся в карманах, выскреб какую-то труху и сыпанул за окно:
– Прощай, грязь.
Один из охранников тоже принялся шарить по карманам, ничего не сыскал и осведомился:
– Можно плюнуть?
Капитан разрешил.
Я бы посмеялся, кабы мне не было так худо. И если б не мучило подозрение, что мистер Эрроу с Крисом Деллом обсчитались в количестве оружия, и один из стволов сейчас тайно едет наверх не в ящике у второго помощника. Я не знал, что делать с этим подозрением, и помалкивал.
Кабина остановилась и мягко вошла внутрь корабля; проем в корпусе мгновенно затянулся. Стало темно. То есть, кабина была освещена, и горели желто-белые лампы на стенах в коридоре, куда мы вышли, – но эти стены, пол и потолок были глубокого черного цвета, и казалось, что здесь темнее, чем в ночи снаружи. Зато было тепло, и ощутимо тянул пахнущий сухим тростником сквознячок.
Нас встретил Мелвин О'Брайен, пилот из собственной команды капитана Смоллета: деловой, немногословный, такой же темно-рыжий, как Крис Делл, но с открытым лицом, которое было усыпано золотистыми веснушками.
