– Надо рассказать капитану.
– Попробуй. Я уже был в рубке. Мистер Смоллет вне себя. Глаза пылают, не подступись: то ли накричит, то ли ударит. Первый помощник знай твердит: «Алекс, спокойно, спокойно». А сам тоже весь на нервах. Можно подумать, не старт корабля, а начало галактической войны. Влипли мы с тобой, друг Джим.
«Кто больше всех рвался лететь и меня уговаривал?» – чуть не спросил я, но вовремя одумался. Не хватало, чтобы Том начал казнить себя, если что-нибудь не заладится. Тут-то Чистильщики и нагрянут. Мне страсть как хотелось на них взглянуть – но не такой же ценой.
– У Хэндса с Сильвером не получилось от нас избавиться, и они решили с нами дружить, – сказал я. – Помчались тебя из лесу выручать, начали рассказывать об RF.
– Подружилась лягва с цапелищей – славно цапелята пообедали, – ответил лисовин известной поговоркой. – Слушай, Трижды Осененный, где твоя интуиция?
– Моя интуиция говорит: лучших парней на свете нет.
Он прищурился:
– На тебя тоже гипноимпульс не пожалели.
Я откинулся к стене. Упругий студень промялся под затылком и мягко толкнул назад. А ну как Том прав? «Самозванцы» излучают искусственное дружелюбие, а я принимаю его за чистую монету? Мэй-дэй! Вот попались.
– Ничего не докажешь, – сказал я, поразмыслив. – Сами они не признаются, к капитану не подступиться…
– …а мистер Эрроу заявит, что преступники на RF-кораблях не летают, – подхватил Том. – Но чувство вины и Чистильщики – еще не гарантия от всех бед, – принялся он рассуждать. – Если можно воздействовать на чужие мозги – пугать, сердить… то можно и к себе повернуть этот излучатель или что у них там. Зародилось чувство вины – а ты его раз! – и задавил. И Чистильщики остались без поживы.
– Будь оно так просто, весь RF жил бы гипнозом, – возразил я. – А они почему-то не могут. Теряют людей.
Мы помолчали, прислушиваясь к тому, что делается снаружи. В коридоре за шторкой было тихо. Мягкая палуба скрадывает осторожные шаги.
– Том, – шепнул я, – как насчет твоей «прослушки»? Поставил бы, как у вас в поместье.
Он развел руками.
– Здесь стены глушат сигнал. Могу только «сторожа» у дверей положить.
– Положи. Хоть ночью никто не привалит.
Сказано – сделано. Я удерживал поднятую шторку – жесткая, скользкая тварь так и норовила вырваться из рук – пока Том расстилал в дверном проеме кусок прозрачного пластика.
– Не наступи, – предупредил лисовин. – Так заорет – нас за борт выкинут.
– А если под незваными ногами заорет, не выкинут?
– Смотря чьи ноги явятся. У RF запрещено по чужим каютам шастать. Зайти к тебе имеет право капитан или первый помощник, а больше никто.
У меня немного отлегло от сердца. В общем-то, RF – и впрямь залог того, что на борту не самые плохие люди. От коктейля для влюбленных до убийства путь далекий… А насчет Хэндса Том все-таки мог ошибиться.
Лисовин давно уже спал, а ко мне сон не шел. Мешала светящая лампа, которую невозможно было выключить, качался на нитке металлический шарик с яркой точкой отраженного света, вибрировала палуба.
По коридору кто-то ходил. Внезапно я услышал у самой каюты:
– Здесь.
Меня так и подбросило. Хэндс!
– Ты шутишь? – А это Сильвер.
– Не шучу. Точно здесь.
– Слушай, надо выгнать.
– Ничего им не сделается. Пошли спать. Сил нет.
Ушли. Я перевел дыхание, унял колотящееся сердце. Сегодня нас убивать не собирались.
Потом я уснул, а проснулся, когда снаружи раздался голос:
– Подъем! Завтракать.
Через несколько минут мы явились в салон; для этого пришлось спуститься вниз на два витка спирали – на две палубы. В салоне было весело, мы еще в коридоре услышали громкий смех. Он оборвался, когда мы с Томом вошли.
Длинный стол был пуст, лишь с краешка нахохлился поюн; острые уши печально поникли. Народ сидел, стоял, ходил – ждали завтрака, который почему-то запаздывал. Космолетчики впервые были в летной форме: черные брюки, голубовато-серые рубашки и длинные черные шарфы, завязанные узлом. На мистере Смоллете был светло-серый китель с черными нашивками.
Двадцать пар глаз уставились на нас с лисовином. Сквайр Трелони был насуплен, доктор Ливси казался обескураженным, у мистера Эрроу в лице проступила тоска, капитан Смоллет отвернулся, встретившись со мной взглядом. Прочие усмехались, один Хэндс был серьезен.
– Юнга лисовин, ты знаешь анекдот про двух навигаторов, которые друг у дружки гостевали? – спросил пилот Мелвин О'Брайен. Его веснушчатое, словно осыпанное золотой крошкой лицо расплылось в широкой ухмылке.
– Слышал, – соврал Том. Ничего такого до наших с ним ушей не доходило.
– Так какого рожна ты к Джиму попер?
– Заскучал один.
Грянул бешеный хохот. Лисовин растерялся, затем усы на его маске сердито встопорщились. Он подождал, когда веселье утихнет.
– RF-полет еще не начался, – заявил он, – и я могу ночевать, где вздумается. Мистер Смоллет, разве я не прав?
– Не прав, – ответил ему первый помощник.
– А что случилось с навигаторами? – спросил я, желая понять, над чем потешается народ.
– Это дурацкий анекдот, – откликнулся Хэндс. – Лучше послушай про «Звездный охотник»; я на нем летал.
Сделалось тихо-тихо. Космолетчики подобрались, во взглядах появилась настороженность.
Хэндс присел на край стола, скрестил руки на груди. Спокойный, уверенный в себе. Я вспомнил, какая страшная рана у него на лице под маской. На чем пилот держится – на обезболивающем или на силе воли?
– Это было четыре года назад, – начал он. – Наш суперкарго забрел в каюту ко второму помощнику…
– По делу или сглупа? – перебил кто-то.
– Мне не докладывали. – Хэндс продолжил, обращаясь к нам с лисовином: – Парни зацепились языками, просидели в каюте несколько минут. И после этого их уже было не разогнать – куда один, туда и другой. Вместе работали, ели, спали.
– Спали? – тревожно переспросил Том.
– Вот именно. И ничем не поможешь: это RF. Корабль так устроен, что без жалости лупит по мозгам…
– Зачем? – спросил доктор Ливси.
Мне пришло на ум, что его смоляные волосы и черные глаза как нарочно подбирали под цвет стен и потолка. От этого доктор казался своим на RF-корабле – и при этом он был совершенно чужой: из яркого, разноцветного, здравомыслящего мира Энглеланда.
– По-другому RF не летает, – ответил ему Хэндс. – Это все, – пилот мотнул головой, имея в виду «Испаньолу», – заставляет нас работать… жить, воспринимать окружающее не по-человечески. Это корабль Чистильщиков, сэр, хоть его и строили люди.
