Биопластовые усы на маске нашего лисовина горестно поникли, в прозрачных глазах мелькнули слезы. Отец его снова предал, в который уже раз. Мистер Смоллет, вроде бы глядевший в сторону и не видевший горя своего юнги, похлопал его по спине.
– Не переживай. А то, не ровен час, приманишь новую гадость.
Мэй забеспокоился:
– Том, будь другом, не огорчайся чересчур.
Легко сказать.
– И следовало бы их проучить, – задумчиво проговорил мистер Смоллет, – и на произвол судьбы не бросишь…
Он посмотрел на выглянувший из-за горизонта край солнца, словно спрашивая совета, что делать. Утренний свет озарил его молодое загорелое лицо, придал красок, но подчеркнул тени под глазами и усталую складку губ. Капитан поднял руку к кнопке связи.
– Израэль Хэндс, ответьте Александру Смоллету. Где вы? А мы глайдер проворонили. – Он кратко описал наши обстоятельства. – Я был бы очень признателен. Ваше условие принято. Ждем.
У меня екнуло сердце. Хэндс прилетит? С Юной-Вэл?
– Какое условие он поставил? – спросил Рейнборо из-под спальника, которым был укрыт.
– Что Сильвера не будут спрашивать о Чистильщиках, – отозвался мистер Смоллет со странной отрешенностью.
Видимо, он сам старался о них не думать. Желая избежать новых приступов? А может, это и не приступы вовсе, а Чистильщики затыкают ему рот, не позволяя сказать нечто важное? Как они контролируют чужое сознание, наперед угадывая мысли и намерения? Или всему виной – всаженные обучающими программами психологические блоки? Бог весть. Важно другое: что именно пытается сообщить наш капитан? «Увеселительная прогулка», «экипажи Флинта», «театр», «они должны нас убить». Лично я понимаю только последнее.
Все еще бледный, но быстро оживающий Рейнборо поднялся на ноги.
– Юнга лисовин, кому-то было велено не убиваться, – сказал он с напускной строгостью, а сам как бы невзначай коснулся Тома рукой. Я на себе уже испытывал такое прикосновение: словно с души смахнули мерзостную паутину.
Том отстранился.
– Мистер Смоллет, – его звонкий голос неожиданно сделался хрипловатым, – я приношу вам извинения за сквайра. Простите.
– Прощаю.
Лисовин ушел в свою палатку.
Мэй с тревогой оглядел пустое небо.
– Чует мое сердце: дострадается парень. Алекс, взял бы ты его в сыновья, что ли. Ему было б легче.
– Не уверен. Да и не захочет он, по-моему. – Мистер Смоллет осмотрелся, словно что-то разыскивая. – Чего я сквайру не прощу, так это украденный завтрак.
Воистину: в лагере не осталось ни единой упаковки с едой и ни глотка сока или коффи. Мэй вызвал Хэндса и поинтересовался, как у него на борту с припасами. Хэндс обнадежил его, сказав, что положить на зуб что-нибудь найдется.
Неторопливое солнце выплыло из-за горизонта целиком и висело в небе огромным золотисто-розовым шаром, а широкая река наполнилась жидким золотом вместо воды. Борт «Испаньола»-01 со свистом упал с неба и лег на то же место, где еще недавно находился наш не убереженный глайдер.
– С добрым утром, – из кабины вылез Хэндс – спокойный, уверенный в себе, надежный. – Здравствуйте, мистер Смоллет, – он улыбнулся своей великолепной белозубой улыбкой. – У нас все готово. Сперва пожируем, потом я отчитаюсь.
Хэндс открыл дверь салона и сквозь мембрану принял у Сильвера коробку, которую передал нашему пилоту, а затем крышку от этой же коробки. Там и там плотно стояли упаковки с едой. Затем из салона выбрался «бывший навигатор», прижимая к груди несколько банок с тоником. Я наблюдал. Сильвер уверенно держался на ногах, смуглое жесткое лицо было серьезным и сосредоточенным. Он распределил привезенную снедь на семь едоков и пригласил нас к столу. Столом служила расстеленная на земле скатерка; после трапезы на ней оставались пустые упаковки, затем скатерку сворачивали и кидали в утилизатор в глайдере, откуда потом высыпали горстку безвредной трухи.
Я так и не дождался от Сильвера ни приветствия, ни взгляда. Впору было удивиться тому, что меня вообще не забыли и не обделили завтраком. Ярко-зеленые, с цветными линзами, глаза смотрели сквозь, когда Сильверу случалось повернуться в мою сторону. Меня слегка утешило то, что «бывший навигатор» точно так же не замечал капитана Смоллета.
Хэндс был оживлен и, похоже, крайне доволен тем, что вернулся к своим. Он с удовольствием рассказывал о местах, которые повидал на Острове Сокровищ, и обращался к мистеру Смоллету с какой-то особенной теплотой и дружелюбием. Наблюдая за ним, я уверился, что Хэндсу неизвестно о влюбленности Юны-Вэл в капитана. А еще он наверняка был благодарен, что мистер Смоллет не проклял его за дезертирство, все простил и позвал на помощь. В то утро старший пилот был среди нас самым счастливым человеком.
Когда мы подмели завтрак и Сильвер с мусором в скатерке ушел в глайдер, капитан внезапно помрачнел и обернулся к Хэндсу. Пилот умолк на полуслове.
– Израэль, скажите: когда и отчего Джон впал в кому?
Черные брови Хэндса шевельнулись, словно он задумался над вопросом.
– На следующий день после того, как мы покинули базовый лагерь. Мы разговаривали про мистера Эрроу, – ответил пилот осторожно.
– Что именно вы обсуждали?
– То, как мистер Эрроу вместо Джона ушел к… – Хэндс запнулся, посмотрел на свои ногти. – Извините, сэр. Крис не велел с вами об этом говорить.
Мистер Смоллет досадливо поморщился.
– Джон успел сказать, что там, за гранью?
– Нет, сэр. Его моментально вырубили.
– Скверно. Коли так, хоть покажите, где вы побывали.
Хэндс принес из глайдера комп, и капитан, Рейнборо и Мэй собрались перед экраном. Для нас с Томом остались места во втором ряду. Старший пилот показал на карте маршрут своего глайдера, а затем – места, о которых рассказывал. По большей части он, как и мы, видел джунгли; среди них изредка попадались RF-территории вроде пустыни, где был найден глайдер с «Эльдорадо», и немало иных живописных мест. Когда Хэндс в своем рассказе добрался до белых скал, мистер Смоллет особенно заинтересовался и попросил дать увеличение картинки.
Белые скалы были похожи на огромные зубы хищных рыб. Слегка изогнутые или наклонные, они блистали снежной белизной; можно было подумать, что они вырублены из заиндевевшего льда. Хэндс показал несколько снимков с глайдера, потом – снимки, сделанные у подножия двух тесно стоящих громадных «зубов». Снежно-белый камень напоминал материал, из которого были выполнены скульптуры в заброшенном городе, однако в нем не было серых прожилок.
– Вот местные каменоломни, – старший пилот вызвал на экран следующую картинку. – Что меня удивило: они рубили камень без жалости, буквально крошили в пыль.
На снимке белел изгрызенный снизу невысокий «зуб». Земля вокруг была усыпана белой крошкой. Хэндс дал большое увеличение, и мы увидели четкие следы работ: углубления, трещины, сколы, несколько вырубленных и брошенных на месте глыб.
