Мы с лисовином и Сильвером перебрались туда же. Кабина опять начала опрокидываться, нас бросило на стену с закрытой дверью – «Испаньола» снова ложилась на бок. Зачем? Нам же надо срочно выходить на орбиту…
– Уволюсь, – пробормотал Дик Мерри и переступил через оказавшегося под ногами мистера Эрроу. – Вернемся… – техник упал на карачки, – и тут же уволюсь. – Он отполз в угол, поглядел на часы и по RF-связи спросил у второго помощника, как дела. – Крис, ты гений.
– Что там? – не утерпел Том.
– Крис сдерживает RF-тягу, – пояснил техник, о чем-то размышляя. – Не дает ей включиться.
– Разве так можно? – не поверил Сильвер.
– Он с отчаяния придумал, что сделать… за минуту, как вы появились… – Мысли Мерри были заняты другим.
Мэй и очнувшиеся Хэндс с мистером Эрроу тревожно прислушивались к гулу и дрожи корабля. В глазах побывавшего у Чистильщиков первого помощника горели золотые искры, но больше он ничем не напоминал служителя RF-богов. Андерсон не приходил в себя.
Внезапно Мерри подскочил и заорал по громкой связи:
– Крис, третий ключ! Вырубай! – И еще несколько слов на RF-языке.
Видимо, в спешке что-то придумали не так, а Мерри сообразил, в чем ошибка. Крис Делл закричал в ответ. Хриплый крик на языке нашего врага перешел в вопль нестерпимой боли, за окном кабины ярко вспыхнул студень корабельной плоти. Чистильщика на борту уже не было, но «Испаньола» упивалась чужой болью. Казалось, человека сжигают заживо; от его захлебывающегося крика у меня отказывалось биться сердце.
Затем стало тихо. Студень за окном потух.
«Испаньола» вновь начала задирать нос, мы покатились со стенки на пол.
– Ребята, как Крис? – вполголоса спросил мистер Эрроу, и громкая связь не грянула, как обычно, а прозвучала тихо и напуганно.
Экипаж молчал. Вероятно, рядом со вторым помощником не было никого, кто мог бы ответить.
Меня мутило. Сильвера и лисовина трясло, Дик Мерри отер со лба испарину.
– Мистер Смоллет, я буду у Криса через пару минут.
Он дождался, когда пол кабины встанет на место, открыл дверь и побежал по коридору к трапу. Черные стены сжирали свет ламп, и те освещали только самих себя.
– Алекс, – неожиданно раздался ясный голос Питера Рейнборо, – если нужна «камера жизни», то пожалуйста.
– Рей?! – охнул я. – Где он?
– Алекс подобрал глайдер, – мистер Эрроу вышел в коридор. Его шатало от слабости. – Подцепили автопогрузчиком и занесли в трюм.
– Молодцы, – похвалил Хэндс. – Кто сидел в трюме?
– Стрелок. Остальные – с Крисом.
Я медленно осознавал эту радость. Рея спасли! И доктора Ливси. Спасибо планет-стрелку. И нашему капитану. И техникам…
– Крис, ответь мне, – попросил мистер Эрроу по громкой связи.
Молчание. Я подсчитал. С Крисом должно быть немало народу: двое техников, пилот и два или три навигатора в помощь. Что же – все замучены кораблем до беспамятства? Похоже на то.
Мутно затлели стены и палуба в коридоре: включилась RF-тяга. Насколько я мог судить, режим был слабый – меньше «двойки».
– Мистер Смоллет, мы успели? – осведомился планет-стрелок.
– Да, – обессиленно выдохнул наш капитан. – Летим к Станции.
– Подготовьте «камеру жизни», – с хрипотцой в голосе распорядился Дик Мерри. – Крису худо.
Мистер Эрроу, только что едва стоявший на ногах, пустился бежать. Хэндс хлопнул по спине Сильвера, но «бывшему навигатору» все равно не хватило сил встать, ладони скользнули по стенке, на которую он хотел опереться. Хэндс ткнулся лицом в пол кабины, а Сильвер умоляюще посмотрел на меня и на Мэя.
– Мэй, – сказал я, – возьми силы у нас с Томом. Для Джона. Он – врач и может пригодиться. Надо спасать Криса…
Эпилог
Зимний вечер был тихий и мягкий. С неба сеялся мелкий снежок, алмазной пылью посверкивал в воздухе и богато искрился на земле. «Адмирал Бенбоу» сиял, как огромная новогодняя игрушка, – окнами, подсветкой на стенах, фонарями, вывеской над входом в бар, где прохлаждался привезший Лайну пилот Майк. Раньше бар у нас был безымянный, а нынче именовался «Безумный навигатор». По алым буквам очумело носились золотые вспышки; смотреть на них было утомительно.
Название придумал лисовин. Он вообще много чего затеял в гостинице и окрест; например, развесил цветные фонарики на деревьях вдоль побережья и в лесу, где каждый день бегал на лыжах вместе с Шейлой. Том был так счастлив, что у меня язык не поворачивался возражать, когда он являлся с какой-нибудь новой придумкой. И мать не перечила, лишь осведомлялась у меня, намерены ли наши влюбленные пожениться, а то негоже так-то – без свадьбы.
Это ей негоже. А Тому с Шейлой – замечательно.
Сейчас они с хохотом гонялись друг за дружкой по кромке берега, бросались снежками. Море, покрытое тонким ненадежным льдом, вблизи белело, а дальше сливалось с темным небом. Шейла в серебристом костюмчике с меховой оторочкой была похожа на принцессу из зимней сказки. Верней, на веселую служанку той самой принцессы. Она похудела, похорошела, и они с лисовином были ладной парой: веселая служанка и лишенный наследства неунывающий принц. На «Испаньоле» Тому сделали новую маску, повторяющую его собственное лицо; Шейла не могла налюбоваться.
Счастливые, думал я, с грустной завистью наблюдая за их беготней. По-настоящему, безоглядно счастливые.
Рядом со мной на снегу шевельнулась тень; я повернулся к Лайне.
С ней мы встретились впервые после моего возвращения на Энглеланд. В шубе из жемчужно-серого меха, с драгоценными камнями на пальцах и в волосах, припорошенная снегом, Лайна походила на королеву. Прекрасная снежная королева… но совсем не из той сказки, что Шейла и лисовин.
– Джим, – промолвила она дрогнувшим голосом, – ты в самом деле меня больше не любишь?
На языке вертелась коронная фраза поюна Александра: «Я люблю тебя; я с тобой», – но я не мог это произнести. На душе было муторно, я чувствовал себя виноватым, и хотелось поскорей закончить тяжкий разговор.
– Я так ждала тебя, – пожаловалась Лайна, – а ты…
– Прости, – сказал я, как говорили на «Испаньоле».
– Джим, – Лайна подняла лицо, глядя на меня снизу вверх; подведенные глаза казались очень большими и таинственными, – так это правда – что папа говорит? Про тебя и Джона Сильвера?
Меня взяла досада.
– Не припомню, когда мистер Трелони в последний раз говорил правду.
Лайна не рассердилась.
– Я сперва не поверила, – произнесла она жалобно, – но ведь и Том подтвердил.
– Кто-о? – поразился я.
– Том, – повторила Лайна. – Я спросила, правду ли папа… А Том схватился за голову и закричал, что конечно, от папы всегда услышишь одну святую правду. Зачем было орать? Я не глухая.
