– СерИвская твоя душа! Ну, говори. Куда?
– В замок, – тихо вымолвил Дэсс.
Мстислав откинулся на спинку кресла, бездумно оглядывая ровный, будто вылизанный огромным языком, снежник, виднеющиеся кое-где камни, бесконечное синее небо, укрытые снегами вершины, белые полоски горных речек, что неслись вниз по склонам. Реку, на которой недавно стояли лагерем, гораздо более тихую и мирную, чем эти, отсюда было не видать.
Княжич заговорил, стараясь быть убедительным:
– Слав, СерИвы не лгут… ну, почти никогда. Я не стану предупреждать своих, обещаю. Люди сильнее нас и все равно одержат верх. Только жертв будет больше. – Он с тревогой посмотрел на Мстислава: – Ты мне веришь?
– Верю. Но в замок не пущу.
Эти слова неожиданно придали Дэссу уверенности.
– Слав, ты видел: я разбудил Зеркала в камнях. И теперь может проснуться Изначальное Зеркало. Легенды гласят, что когда придет страшная беда, с которой даже сам Милосердный Бог не в силах справиться, он разбудит камни, и те заговорят с Зеркалом. С Изначальным. А оно накажет и правых, и виноватых. – Княжича передернуло. – Я представить боюсь, что может случиться.
Мстислав задумался. В СерИвских легендах, несомненно, есть здравое зерно. Дэсс, невольно ставший воплощением Милосердного Бога, разбудил камни, против этого не попрешь. Допустим, еще какое-то Зеркало пробудится. Черт знает, какой от него может быть вред.
– Северин сказал: в Изначальном Зеркале даже ваши князья не разбираются. А ты что о нем слышал?
Дэсс улыбнулся.
– Я однажды подслушал, что отец рассказывал Кассу. Они тайно покинули замок и пошли вдоль скалы – ты ее видел, она защищает наш замок с одной стороны – а я прокрался следом.
– Зачем?
– По малолетству, вообразил, что они двинулись в пещеру, где хранятся пирожные. Мою сестренку в очередной раз наказали, лишив сладкого, и пирожные были вот так нужны! А на кухне надзор строгий, оттуда много не унесешь. Короче говоря, увязался за старшими, а они не заметили.
– Как не заметили? СерИвы-охотники проморгали погоню?
Княжич смутился и пояснил:
– Дело было после какого-то праздника. Все выпили много вина из красники.
Мстислав хмыкнул. Подгулявший князь с сыном не услыхали, что за ними крадется мелкий проныра. Ну, допустим.
Дэсс продолжал:
– Отец гнал перед собой белые шары, они плыли по воздуху и освещали путь. А я – позади, в темноте, ощупью. Крутыми тропами, лестницами, мостками. Но дорогу находить было легко. Как будто меня что-то звало к себе, помогало идти. Я-то доволен: пирожные ждут не дождутся, когда я их Дэссе отнесу. Ну вот, пришли. Оказалось, в скале озерцо. Отец с Кассом на берегу встали, а я поодаль притаился. Над черной водой белые шары плавают, в воде – их отражения, а со дна идет серебристый отсвет. И никаких пирожных! Я с досады хотел сразу уйти.
– Что ж не ушел?
– Так озерцо – оно мне обрадовалось. Неудобно было сразу уходить. Я сидел и ждал, когда будет можно убраться, озеро не обидев. Отец Кассу что-то объяснял, очень путано, я половины не понял. Но про Изначальное Зеркало запомнил. Отец говорил, что в это Зеркало нельзя смотреть просто так, не то беды начнутся. Дескать, оно всех покарает – и виновных, и безвинных. А надо смотреть, когда настоящая беда сама придет.
– И ты поглядел, неугомонный?
– Конечно. Беда ведь – пирожных не добыл. Когда отец с братом ушли, я к воде сунулся. А темно, белые шары отец обратно угнал, одни звезды на небе. Ничего не увидел, хвала Ханимуну… то есть… ну, к счастью. Домой еле добрался. От озерца уходить – совсем не то, что к нему приближаться. Никакой помощи не было. Я, помню, сильно обиделся.
– И что потом?
– Особых бед не случилось. А после я множество легенд прочитал, искал упоминания об Изначальном Зеркале. Легенды говорят разное, но в целом сходятся на том, с чего я начал. Милосердный Бог разбудит камни, те поднимут Зеркало, и дальше начнется что-то ужасное.
Конец света наступит, подумал телохранитель. Он и без Зеркала грядет, с СерИвским нашествием и миллаушами.
– Когда подрос, ты у отца про это спрашивал?
– У брата. Отец меня к тайному знанию не допускал, ты же помнишь. И Касс не мог внятно объяснить. Не хотел, да и сам толком не понимал, я думаю.
– А к озеру еще ходил?
Княжич замялся.
– Да или нет?
– Я остерегся, – со стыдом, признался Дэсс. – Не хотел беду накликать. А сейчас, сам посуди: страшная беда пришла, камни разбужены…
Мстислав поймал себя на том, что машинально потирает лоб, и опустил руку. Поглядел на ладонь, словно мог прочитать на ней тайные знаки, которые укажут, как поступить. Знаков не было. Он спросил у Дэсса:
– Полагаешь, что-нибудь помешает Изначальному Зеркалу покарать всех направо и налево?
– Нужно попробовать. Как-никак, я нынче за Милосердного Бога. Мне кажется… то есть, я надеюсь, что Зеркало меня признает. Я говорил: оно помогало идти в темноте и радовалось, когда я дошел. Попытаюсь с ним договориться.
Телохранитель включил «секретку», которая не позволит Дэссу поднять глайдер в воздух. Домино о «секретке» не знал, и княжич не догадается… если Очень Умный Зверь не подскажет. Мстислав оглянулся. Миллауш на заднем сидении превращался из серой обивки салона в желтого кота и вроде бы ничуть не заботился чужими сложностями. Что ему на сей раз нужно, хотелось бы знать. Кто ему сейчас лучший на свете друг?
– Дэсс, послушай меня. – Телохранитель положил руку княжичу на запястье. – Ты помнишь, как магией подчинил зверя и велел выполнить просьбу моего брата?
Судя по выражению лица, Дэсс не без труда это припомнил.
– Северин просил сделать так, чтоб ты больше не мог пробуждать Зеркала. Вряд ли ты сумеешь договориться с Изначальным.
Дэсс не взъярился и не зашипел. Только побледнел, да напряглась рука, которую сжимал Мстислав.
– Прости, – неловко сказал телохранитель.
И вдруг окружающий мир исчез. Не стало княжича, глайдера, снежника, небесной синевы – совсем ничего. Мутная пустота, в которую Мстислав рухнул – и выбраться из которой не смог.
* * *
Он лежал на земле, а над ним раскинулось ночное небо. Иссиня-черное, переливающееся алмазной пылью, со множеством ярких звезд. Луны не видать, часть неба отрезана чем-то непроницаемо черным. Холодно.
Что произошло? Где он?
Свободен? Веревок на теле нет; добрый знак. И лежит Мстислав не на голой земле, а на одеяле.
Он повернул голову. Неподалеку у костерка сидел Дэсс, поставив локти на колени и опустив подбородок на сплетенные пальцы. Красноватые лепестки огня освещали ободранные, в свежих ссадинах, руки и несчастное лицо. На скуле виднелся порез; кровь еще не запеклась.
