Мстислав поискал взглядом миллауша. Не нашел. Впрочем, Очень Умный Зверь может быть любым из камней, что щедро насыпаны вокруг… А вот стоит глайдер – черное на черной земле, чуть приметно отблескивает в звездном свете.
Телохранитель сел.
Дэсс поднял голову. Не кинулся к Мстиславу, ничего не сказал. Только молча смотрел; брови страдальчески изогнулись, и болезненно дрогнули губы.
– Что ты натворил? – спросил Мстислав, оглядываясь. – Где наш зверь?
Дэсс молчал.
– Что случилось? – Телохранитель еще раз глянул кругом, убеждаясь, что земля и небо на своих местах. – Ты весь мир угробил, Милосердный Бог?
Молчание. Рявкнуть бы: «Курсант Крашич, отвечайте!» – вмиг бы заговорил толком. Отчего-то не повернулся язык.
Мстислав поднялся на ноги, прислушался к себе – нигде не болит, голова не плывет – снова осмотрелся. Достал фонарик, повел лучом. То черное, которое отрезает часть неба, – это скала. Ровная, обтесанная руками СерИвов; даже вырезанные знаки можно рассмотреть. Под скалой – то ли долина, то ли плато, поросшее жесткой травой, а из нее тут и там выглядывают камни с белыми прожилками. Кстати, тоже обработанные, с СерИвскими знаками. Телохранитель сообразил: эта скала образует часть стены вокруг замка князей Мат-Вэев. Значит, Дэсс все-таки пригнал глайдер к дому, несмотря на «секретку». Миллауш помог. Вот кто ему лучший на свете друг – княжич.
Ни самого миллауша, ни чьих-либо трупов Мстислав не обнаружил. Почему же Дэсс убивается? И руки у него изранены, лицо порезал. До телохранителя дошло:
– Ты ходил к Изначальному Зеркалу?
– Я не добрался, – глухо проговорил княжич. Сглотнул. – Кэт с ним, с Зеркалом. Зверь… он… – Дэсс опустил голову и прошептал: – Он тебя уничтожил.
Мстислав подошел, положил ладонь на его белокурый затылок.
– Дружище, ты умом тронулся?
Княжич вздрагивал у него под рукой. Рявкнуть бы, привести в чувство – но не рявкается. Мстислав ждал. Дэсс наконец принялся объяснять:
– Он заставил тебя привести глайдер к замку. И сказал: отныне ты все будешь делать, как я скажу. Ты – мой раб… А потом он удрал, кэт поганый! А мне теперь… как можно? Ты – раб!
– Я сейчас закачу отменную плюху – тут же разберешься, кто раб и зачем. – Мстислав хотел обругать его, но не смог. И рука не поднялась дать по загривку, даже символически. Крепко озадаченный, он отступил. – Ладно, будет тебе. Благородному СерИву раб не нужен, это мы слышали. Ну, а мне не впервой побыть в рабстве, управлюсь.
– Да как ты не поймешь?! – вскричал Дэсс в отчаянии. – Меня не станет – чьим будешь рабом?! Домино? Курсанта Крашича? Переселенных СерИвов уничтожат. Никто не будет разбираться: виновен, не виновен… Всех убьют! Как ты останешься без меня?
Телохранитель хотел съязвить, что без княжича будет отлично – некому трепать ему, Мстиславу, нервы. И опять не сумел: рот будто запечатала горячая лапа миллауша.
Тогда он принес из глайдера банку с тоником. Выхлебали вдвоем. После этого Мстислав обработал княжичу руки и лицо.
– Слав, я по-всякому пробовал, – заговорил Дэсс, когда телохранитель закончил. – Есть магия подчинения, а есть, наоборот, песня освобождения. Например, когда нужно быстроногих тао выпустить, если их долго держали в неволе. На тебя не подействовала.
– Так ведь я валялся без сознания.
– Ты приходил в себя. И я пытался… Не получилось. Зверь не позволил.
– Вот горе-то, – усмехнулся Мстислав, скрывая досаду. – Скажи: ты с Северином разговаривал?
– Связь не работает. Ни спутниковая, никакая.
– Радиоволны Ханимун отменил?
Мстислав направился в глайдер, княжич – за ним. Уселись, не зажигая в салоне свет, лишь подсветка на консоли управления разжижала тьму. Телохранитель включил коммуникатор. «Ошибка соединения». Либо локальный сбой связи, либо вообще все ретрансляторы отключены. Печально. Так хотелось узнать, как дела у Светланы и брата.
Мстислав просканировал окружающее пространство, заодно проверил климат-контроль. Миллауша не было ни в салоне, ни возле глайдера.
– В замке что? – осведомился телохранитель.
– Не знаю. Не стал соваться.
Если родные княжича переселились в людей, они обречены. А он с виду спокоен, выходка Очень Умного Зверя его куда больше расстроила. Впрочем, понятно: без миллаушского участия и тут не обошлось.
На кой черт зверь штуку с «рабством» отколол? «Поймаю – придушу», – подумал Мстислав и спросил:
– Куда подался твой лучший друг?
– Полез на скалу. Наши лестницы – с той стороны, где замок, но ему лестницы ни к чему. Взмыл, как на крыльях. Потом мне показалось: он зовет за собой, и я сдуру тоже полез. Оборвался, ребрами камни пересчитал. Вернулся. Слав, – княжич коснулся руки телохранителя, – можно, я попрошу?
– Проси, – разрешил Мстислав великодушно. – Хотя ты можешь приказывать, а я буду кланяться и обращаться с почтением. Как там тебя – Ваше Княжество? Или Ваше Князительство?
Дэсс даже не улыбнулся. Жаль.
– Расскажи про курсанта Крашича.
– Зачем? – удивился телохранитель.
– Я про Домино уже много вспомнил – гадость всякую. А про курсанта совсем мало знаю. Но я не хочу, чтоб с тобой Домино остался. С курсантом ты сумеешь поладить, и Светлане он по душе.
– О, Ханимун, и Милосердный Бог, и тысяча чертей в придачу… Дэсс, ну что ты за человек, а? С чего тебе вздумалось, будто мы не сумеем тебя уберечь?
– Я СерИв, – поправил княжич и повторил: – Расскажи.
Они просидели в глайдере с час. Мстислав выбирал лучшие воспоминания – о себе и о брате, о замечательных совместных проделках, путешествиях, учебе. Про деда рассказал, об отце с матерью. Про то, как бросил академию, говорить не хотелось, но Дэсс настаивал, и оказалось, что не отвертеться – рабство! Поведал в двух словах.
– Я постараюсь не забыть, – пообещал княжич.
Телохранитель не стал указывать, что если сознание СерИва будет погашено, рассказы этой ночи из его памяти исчезнут.
В небе над горизонтом завиднелось свечение. В той стороне – Тэнканиока-ла, и свет ночного города отражается от наползающих туч. Мстислав присмотрелся. Обычное свечение, как всегда. Больших пожаров нет, и отсветы взрывов не видны. Кому молиться, чтобы и дальше все было спокойно? Милосердному Богу СерИвов? Изначальному Зеркалу?
– Слав, давай сходим к Изначальному Зеркалу. Я попробую с ним договориться.
Отказать было невозможно, согласиться – немыслимо. Мстислав нашел компромисс:
– Двинемся, когда рассветет. Ты и так уже едва не угробился. Хочешь, чтобы вдвоем со скалы загремели?
– Потом будет поздно. Слав, я тебя больше никогда ни о чем просить не буду.
