– Вам известно, что капитаны обнаружили удобную гавань? Совсем недалеко отсюда. – Юлий говорил громко, чтобы перекричать шум работ на берегу. Потом помолчал и вздохнул. – Если бы я знал о существовании этой гавани раньше, то сохранил бы все погибшие во время штормов корабли. Гавань защищена скалами и глубока, а кроме того, у нее пологий берег, очень удобный для лодок. В будущем надо обязательно иметь в виду это прекрасное место.
Цезарь провел рукой по мокрым волосам и недовольно смахнул с кончика носа дождевую каплю.
– И вот это они называют летом? Солнце в последний раз выглядывало месяц назад!
– В такую погоду я сразу начинаю тосковать по Риму, – едва слышно отозвался Брут. – Представь, как зеленеют на солнце оливковые деревья… А храмы на форуме? Страшно подумать, как далеко от всего этого мы оказались…
– Помпею предстоит отстроить город заново. – взгляд Цезаря стал жестким. – Сенат, где я выступал вместе с Марием, теперь не больше чем воспоминание. Не забывай, Брут, что когда мы снова увидим Рим, он окажется совсем другим.
Друзья замолчали, и каждый задумался о своем. Юлий не видел Вечный город уже несколько лет, однако почему-то считал, что, вернувшись, найдет его точно таким же, каким оставил, отправляясь в дальний путь. По его мнению, весь мир должен был застыть, дожидаясь, пока хозяин вернется и снова запустит механизм жизни. Детские мечты!
– Так, значит, ты все-таки планируешь вернуться? – наконец заговорил Брут. – Честно говоря, я уже решил, что ты готов продержать нас здесь до глубокой старости.
Рений молча улыбнулся.
– Конечно, Брут, – серьезно ответил Цезарь. – Я сделал все, ради чего пришел сюда, так что теперь для поддержания порядка и устрашения бриттов вполне хватит одного легиона. Возможно, гораздо позже, когда состарюсь, а Галлия станет такой же мирной страной, как Испания, я вернусь в эти края и продолжу путь на север.
Юлий неожиданно вздрогнул, – наверное, давал себя знать холод. Внизу, на берегу, суетились легионеры и корабельные команды, а здесь, на холме, царствовали ветер и дождь. Холмы на берегах Тамесиса мягко, округло зеленели, и если бы не постоянный противный дождик, то большой мир выглядел бы отсюда далекой абстракцией, неспособной нарушить идиллическую красоту и вечное спокойствие. Этот край был словно создан для покоя.
– Бывают моменты, когда хочется как можно быстрее со всем покончить, – в порыве откровения признался Цезарь. – Я скучаю по Сервилии. Скучаю по своей дочери. Всю сознательную жизнь, насколько хватает памяти, мне пришлось воевать, а потому мысль о возвращении в собственное поместье, возможность увидеть родной лес, поле, услышать гудение пчел и просто погреться на италийском солнышке оказывается непреодолимым искушением.
Рений усмехнулся.
– И все-таки каждый год ты это искушение успешно преодолеваешь, – иронично заметил он.
Цезарь недовольно взглянул на однорукого гладиатора:
– Я в расцвете молодости и сил, Рений, не забывай. Если мне больше ничего не удастся достичь в жизни, то Галлия навеки останется моим посланием миру.
Говоря это, Юлий, сам того не замечая, провел рукой по заметно поредевшим волосам. Да, война старит мужчину куда быстрее, чем неумолимо бегущие годы. Когда-то думалось, что старость и болезни предназначены другим, а его самого обойдут стороной. Но, увы, с каждым годом все сильнее ощущались изменения погоды, и по утрам все дольше приходилось разминать застывшие суставы.
Увидев, что Брут обратил внимание на жест, Цезарь недовольно нахмурился – гордость его оказалась уязвленной.
В разговор вступил обычно сдержанный и скупой на слова Рений.
– Я еще не говорил, как ценю возможность служить с вами обоими? – спросил он. – Даже не могу представить для себя иного жизненного пути.
Молодые люди внимательно посмотрели на доблестного израненного ветерана – как и они сами, он сидел на расстеленном плаще.
– Что-то ты к старости становишься сентиментальным, – с доброй улыбкой шутливо заметил Брут. – Наверное, сказывается недостаток солнечного света.
– Может быть, так оно и есть, – согласился Рений, растирая между пальцами мокрую от дождя травинку. – Всю жизнь, без остатка, я отдал сражениям за Рим. Как видите, он все еще стоит, и в этом есть моя лепта.
– Так тебе хочется вернуться домой? – Юлий внимательно посмотрел на гладиатора. – В таком случае, друг мой, достаточно всего лишь спуститься на берег, к кораблям. Они отвезут тебя в Рим. Я не стану чинить препятствий.
Рений посмотрел вниз, на копошащихся возле галер людей, и в глазах его появилась тоска. Пожав плечами, воин неуверенно улыбнулся.
– Ну, может быть, еще один, последний год, – едва слышно прошептал он.
В это мгновение вдалеке на склоне показалась крошечная фигура всадника.
– Посыльный, – громко произнес Брут, словно желая прервать грустные размышления товарищей.
Все трое внимательно посмотрели на приближающуюся точку.
– Боюсь, что он везет дурные новости, – с опаской заметил Юлий. – Иначе зачем было бы искать меня здесь?
Полководец поднялся. Словно унесенная порывом ветра, задумчивость моментально улетучилась, и перед товарищами снова стоял решительный, непреклонный военачальник.
Мокрые плащи неприятно оттягивали руки, и трое друзей снова остро ощутили тяжесть военной жизни. Почти со страхом ждали они приближения всадника.
– В чем дело? – резко потребовал ответа Цезарь, едва расстояние позволило разговаривать.
Гонец смутился, не выдержав напряженного взгляда воинов, но быстро соскочил с седла и поднял руку в приветственном салюте.
– Командир, я приехал из самой Галлии, – доложил он.
Сердце Цезаря тревожно забилось.
– От Бериция? Так каковы же твои вести?
– Племена подняли восстание, командир, – четко отрапортовал посыльный.
Юлий тихо выругался:
– Племена восстают каждый год. Сколько на этот раз?
Посыльный нервно переводил взгляд с одного из стоящих перед ним военных на другого:
– Кажется… Военачальник Бериций сказал, что все.
Юлий пристально посмотрел на воина, словно пытаясь понять, что значат его слова, и наконец спокойно кивнул:
– Значит, мне придется немедленно возвращаться. Отправляйся вниз, к кораблям, и скажи, чтобы без меня не отправлялись. И пусть Домиций пошлет всадников на побережье, к Марку Антонию. Необходимо до наступления зимних штормов доставить флот к морю и приготовить корабли к отправке в Галлию.
Всадник отправился вниз, к реке, а Юлий стоял, глядя ему вслед и словно не замечая дождя.
– Итак, значит, снова быть войне, – наконец проговорил он. – Хотелось бы знать, доведется ли мне когда-нибудь увидеть мирную Галлию?
