– Зато нам не придется шагать по дерьму, как остальным, – сказал Брут, оборачиваясь к Сенеке.
Сенека выдавил улыбку. За каждым легионом шли тысячи голов вьючного скота. Воинам, идущим в хвосте колонны, действительно придется несладко.
Где-то впереди ждут войска, которые высадились в Орике; их ведет военачальник, чье имя стало для армии символом победы, а почти каждый солдат – галльский ветеран. Несмотря на их малочисленность, лишь немногие из сторонников Помпея не понимали, что сражения предстоят долгие и кровопролитные.
– Думаю, Помпей хочет нашей гибели. – Сенека говорил совсем тихо, и Брут едва слышал. Встретившись взглядом с командиром, юноша пожал плечами. – Когда я вспоминаю, сколько всего случилось после Корфиния… Не хотелось бы, чтобы ради проверки твоей честности нас убили в первую же минуту.
Брут отвел глаза. Он уже много об этом думал и никак не мог прийти к решению. За ним почти по пятам двигается Четвертый легион Лабиена. Приказ Бруту дан недвусмысленный. Допусти он какую-нибудь вольность – и его уничтожит собственный тыл. Лабиен колебаться не станет, даже если сорвет тем самым атаку Помпея. Бруту очень хотелось обернуться и посмотреть – наблюдает ли за ним Лабиен? Так же как и в Диррахии, Брут чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, и это начинало действовать ему на нервы.
– Вряд ли наш любимый командующий сразу отдаст приказ идти в наступление, – произнес наконец Брут. – Ведь он понимает, что у Юлия припасена какая-нибудь хитрость. Помпей слишком высоко ставит таланты неприятеля, чтобы бездумно броситься в атаку. А Юлий… – Брут замолчал и сердито потряс головой. – А Цезарь обязательно приготовит нам западню – наделает разных ловушек, накопает ям и расставит свои резервные силы везде, где их можно спрятать. Помпей не захочет попасть впросак. А западни будут повсюду, непременно.
– И кто-то должен в них попасть и погибнуть, чтобы спаслись остальные, – сурово добавил Сенека.
Брут хмыкнул.
– Иногда я совсем забываю, что у тебя нет боевого опыта… Это, считай, похвала. Итак, Помпей расположится неподалеку от противника и отправит вперед лазутчиков – разведать местность. С таким советчиком, как Лабиен, Помпей нас в разведку не пошлет – мы пойдем тогда и туда, где можно отлично загреметь в преисподнюю. Лабиен об этом уже позаботился, я жизнь готов поставить.
Сенека немного воспрянул, и Брут рассмеялся:
– Со времен Ганнибала и его проклятых слонов наши легионеры не бросаются в бой очертя голову. Мы учимся на ошибках, а каждый новый враг не знает, чего от нас ждать.
Улыбка Сенеки угасла.
– Только не Цезарь. Он отлично знает и Помпея, и нас.
– Цезарь не знает меня, – жестко сказал Брут. – И никогда не знал. И мы, Сенека, разобьем его.
Сенека сжал поводья так, что пальцы побелели, и Брут подумал, уж не трусит ли? Будь с ними Рений, он нашел бы чем подбодрить молодого офицера, но Брут не мог отыскать нужных слов. Он вздохнул:
– Если хочешь, перед первой атакой я тебя отошлю. Ничего постыдного тут нет. Отвезешь от меня Помпею послание. – Идея позабавила Брута, и он продолжал: – К примеру: «Видишь, что ты натворил, старый дурень!» Как тебе?
Но Сенека глядел на своего спутника серьезно:
– Нет. Это мои солдаты. Я буду с ними.
Брут протянул руку и похлопал его по плечу:
– Сенека, с тобой служить – одно удовольствие. И не волнуйся. Мы победим.
Глава 13
Несмотря на теплый зимний плащ, способный защитить от любого холода, Помпей замерзал в своих доспехах. И только изнутри его обжигала горькая отрыжка, отнимавшая последние силы.
Лежащие под паром поля были сплошь покрыты комьями мерзлой земли, и войска продвигались нестерпимо медленно. В молодости Помпей легко переносил самые неприятные тяготы военных походов. Теперь же его хватало лишь на то, чтобы покрепче сжать челюсти и не стучать громко зубами. Из ноздрей коня выходили струйки пара; Помпей рассеянно вытянул руку и потрепал животное по холке. Он думал о войске, которое виднелось вдали.
Лучшей позиции диктатор и пожелать не мог. Легионы Цезаря расположились в сорока милях к востоку от Орика, на дальнем краю окруженной лесами равнины. Лазутчики обнаружили подозрительный холм и немедля донесли об этом Помпею, не сообщив ни слова Бруту и Сенеке. Помпей выехал вперед, желая проверить все лично, и подозрительно вглядывался в поля.
Ледяной воздух наконец очистился от тумана. Диктатор считал, что до неприятеля еще две мили, но войска Юлия – вот они, на чахлой траве равнины. Издалека эта армия казалась не представляющей никакой угрозы – маленькая блестящая булавка на обширной тоге полей. Легионы стояли так же неподвижно, как островки леса, покрывающие окрестные холмы. Помпей нахмурился.
– Чем они там занимаются? – пробормотал он сквозь зубы.
С одной стороны, диктатор радовался, что противник уже поблизости. И в то же время давала себя знать природная осторожность Помпея. Юлий никогда не допустит, чтобы его судьба зависела только от смелости солдат. Очень уж хороши условия для атаки на этой равнине – конница Помпея легко сокрушит немногочисленных экстраординариев неприятеля. Помпей покачал головой: слишком соблазнительно.
– Сколько ты насчитал легионов, Лабиен? – поинтересовался он.
– Шесть, господин, – тотчас ответил Лабиен.
По кислому лицу спутника Помпей понял, что у него те же подозрения.
– Где же тогда седьмой? И чем он занимается, пока мы тут пересчитываем остальные? Разошли повсюду лазутчиков. Пусть проверят местность, прежде чем мы двинемся дальше.
Лабиен отдал соответствующий приказ, и во все стороны понеслись самые быстрые всадники.
– Неприятель нас видел? – спросил Помпей.
Вместо ответа Лабиен указал на длинный ряд деревьев, пересекающий равнину, – вдоль них рысью несся одинокий всадник. На скаку он достал флаг и стал посылать легионам Цезаря какие-то сигналы.
– Не нравится мне здесь, – произнес Помпей. – В лесах что угодно можно спрятать. Похоже на западню – а возможно, Цезарь просто хочет, чтобы мы пришли к такому выводу.
– У тебя хватает людей, господин. С твоего позволения, я отправлю вперед, например, когорты под командованием Брута.
– Нет. Этого недостаточно – ловушка не сработает, а неприятель подпустит их поближе и уничтожит. Мы понапрасну потеряем солдат. А посылать больше людей я тоже не хочу, пока не узнаю все получше. Прикажи легионам ждать возвращения лазутчиков. Пусть поедят горячего и будут наготове.
День шел на убыль, ветер усиливался. Диррахий остался далеко позади, солдаты устали. Наверное, лучше разбить на ночь лагерь, а утром двинуться дальше. Кажется, Лабиен не воспринял всерьез предостережение начальника, но Помпей не забыл, как Цезарь остановил бегущий из боя легион Лепида, принял под свое командование – и сделал из него прославленный Десятый! Даже те, кто ненавидит Цезаря, признают его умение добиваться успеха вопреки любым препятствиям. Об этом же говорят военные донесения. Юлий – один из тех командиров, которые могут чувствовать ход всего сражения, находясь хоть в самой гуще боя. Ни Галлия, ни британское побережье не сдались бы просто так. Воины Цезаря верны в первую очередь ему, а потом уже сенату и Риму. Если командующий просит солдат отдать жизнь, они отдают, потому что попросил он. Благодаря вере в Цезаря его солдаты привыкли считать себя непобедимыми. Лабиен вообще не знает Юлия, а Помпей знает отлично и вовсе не хочет быть следующим в списке его побед.
