– Ступай. Цезарь предложил хорошие условия в обмен на перемирие. А потом мы опять сможем начать военные действия. Но не сейчас.
Лабиен холодно отсалютовал:
– Я сообщу посланному о твоем решении, господин.
Оставшись наконец один, Помпей кликнул своего лекаря и от всепоглощающей боли закрыл глаза.
Глава 16
Закончив ужин, Юлий удовлетворенно вздохнул. Повозки в обозе буквально ломились от съестных припасов, вывезенных из Диррахия. Впервые за время пребывания в Греции его солдаты смогли поесть вдоволь. Теперь они маршировали со свежими силами, и даже холод как будто стал менее жестоким.
Собравшиеся в шатре Цезаря полководцы были в отменном настроении – они с радостью поедали мясо и хлеб, испеченный из греческой муки, и запивали отличным греческим вином. Все казалось еще вкуснее оттого, что взято из припасов Помпея.
Юлий смотрел на семерых, собравшихся в шатре. Своими полководцами он гордился. Впереди тяжелые дни – так почему же теперь друзьям не пошутить и не посмеяться? Они обвели Помпея вокруг пальца и к тому же вынудили согласиться на перемирие в обмен на Диррахий. Командиры радовались этому удачному ходу гораздо больше, чем легионеры, которых лишили удовольствия разграбить город. Но солдаты по-прежнему благоговели перед своим командующим, и недовольный ропот быстро стих. Все ликовали – главного сражения до сих пор не было, а противник уже посрамлен.
– Позвольте мне отвлечь вас от чревоугодия. – Юлий побарабанил пальцами по столу, чтобы привлечь внимание пирующих. – Наши лазутчики принесли новость.
Он икнул, прикрывая рукой рот, и улыбнулся, вспомнив долгий и трудный марш к Диррахию. Боги опять милостивы. Юлий часто ругал себя за излишнюю самонадеянность, но последние события лишь доказали то, чему он всегда верил: боги любят его!
Дождавшись, пока взгляды обратятся на него, Юлий продолжил:
– Армия Помпея по-прежнему в Диррахии. Командующий направил все усилия на достройку своей стены – и это после того, как мы доказали, что проку от нее никакого.
Октавиан восторженно шлепнул Домиция по спине, и Юлий улыбнулся воодушевлению друзей.
– В самом городе у нас всего один человек, а Цецилий не смог до нас добраться. У нас есть только донесения лазутчиков. Наверное, прежде чем снова начать боевые действия, Помпей хочет сделать город совершенно неприступным. А может, он просто разучился воевать. Диктатор уже не тот. Когда я вспоминаю его сражения против Спартака, вижу, что Помпей совершенно переменился.
– Состарился, – вставил Регул.
Юлий обменялся с ним взглядами – Регул знал диктатора лучше, чем любой из них.
– Ему нет еще и шестидесяти, и я не знаю, с какой стати он занят исключительно обороной. Людей у Помпея в два раза больше, чем у меня, а он притаился в Диррахии и ничего не предпринимает – только строит стену, чтобы не пустить нас к себе.
– Боится нас, наверное, – заявил Октавиан, усердно расправляясь с солониной. – И правильно, недаром мы поводили его за нос через всю Грецию. И потом, благодаря твоему великодушию сенаторы получили своих жен и детей целыми и невредимыми. А ведь ты мог и сжечь этот Диррахий.
Юлий задумчиво кивнул:
– Я надеялся, что некоторые из легионов Помпея захотят перейти к нам. Я все для этого сделал, разве что не поехал туда сам, чтобы попросить их. И все же таких, кто готов отречься от Помпея и сената, пока совсем мало. На стенах города, сообщают лазутчики, выставлено восемьдесят голов – столько достойных воинов захотело перейти к нам, однако их поймали. Тем не менее кое-кому удалось добраться до нашего лагеря.
– Не помогут ему казни, – заметил Домиций. – Чем больше народу диктатор казнит за дезертирство, тем меньше будут его уважать. Мы-то вернули им Диррахий – ни один волосок не упал с головы жителей. Убивая своих, он льет воду на нашу мельницу.
– Надеюсь, что так. До сих пор к нам перешли очень немногие, – сказал Юлий. – Подобная преданность диктатору – весьма серьезное препятствие. – Он поднялся и начал мерить шагами шатер. – Численность противника не уменьшается, и, стало быть, мы ничего не добились, кроме небольшой передышки. Надолго ли нам хватит мяса и зерна? Помпею могут подвозить запасы морем, а нам приходится тащить их на себе. – Юлий покачал головой. – Хватит нам проявлять великодушие. Я пытался обойтись без кровопролития, но, видно, пришло время пойти на риск.
Юлий поднял пергамент с донесением лазутчиков и перечитал еще раз.
– Ради строительства стены Помпею пришлось разбросать легионы по округе. В самом дальнем месте укреплений стоят всего шесть когорт. Если я возьму хотя бы один легион, оставив здесь тяжелые орудия, я отрежу эти когорты от основных сил и таким образом ослаблю противника. И, что более важно, для привлечения его солдат на нашу сторону нам нужна серьезная победа. И тут мы сможем ее одержать.
Когда гости поняли, что дни выжидания и бездействия позади, настроение в шатре сразу изменилось. Яства были позабыты, полководцы смотрели на своего командующего, и от привычного возбуждения по спинам пробежал холодок.
– Я не собираюсь втягиваться в большое сражение, господа. Один быстрый удар – и тут же назад. Помнишь, Цирон, как мы бились с Митридатом на этой земле? Сделаем то же самое снова. Уничтожим противника и отступим, пока Помпей не успел бросить на нас основные силы.
Цезарь остановился, глядя на своих верных товарищей:
– Домиций, ты поведешь четыре когорты и атакуешь неприятеля с одной стороны, а я атакую с другой. На нашей стороне темнота и внезапность, так что все продлится недолго.
– Хорошо, господин, – сказал Домиций. – А хватит ли четырех когорт?
– Вместе с четырьмя моими – вполне. Чем меньше отряд, тем легче ему проскочить незаметно. А если нас будет больше, Помпей может узнать и успеет приготовиться. Тут важна скорость. Быстро доберемся туда под покровом темноты, сокрушим их и быстро исчезнем.
Юлий задумчиво потер лоб:
– Надеюсь, мы вынудим Помпея приступить к действиям. В таком случае нужно переместить все легионы к югу, туда, где лучше условия для обороны.
– А если он не двинется? – спросил Цирон.
– Значит, он совсем утратил мужество. Думаю, сенаторы попытаются найти ему замену среди греческих офицеров. Я снова начну переговоры. Любые действия, которые противник предпримет без Помпея, можно объявить незаконными. И тогда к нам захочет перейти гораздо больше народу.
Юлий поднял чашу с вином, приветствуя соратников.
– Ночь сегодня безлунная. Раз они не хотят идти, мы сами пойдем и сразимся с ними.
Строительству стены не было конца. Работы не прекращались даже темной зимней ночью: люди трудились посменно при дрожащем свете факелов. Лабиен слушал с вершины холма, как командиры отдают распоряжения, как перекликаются строители. Его легионеры пристраивали укрепления к стене вокруг Диррахия.
