Время шло; Юлий вопросительно посмотрел на Октавиана и наткнулся на его внимательный взгляд. Молодой человек, казалось, окаменел от напряжения, а когда Юлий открыл рот, чтобы остановить центурионов, Октавиан умоляюще покачал головой. Юлий повернулся к шеренгам легионеров и ничего не сказал.
Солдаты, отобранные из Третьего, выходили и строились отдельно, рядом с Десятым легионом; скоро Юлий понял, что легионеры обратили приказ себе на пользу. Неизвестно, была ли это идея Октавиана; так или иначе, Юлию оставалось стоять и смотреть, как каждый воин Третьего, которого хлопнули по плечу, выходит из строя и занимает место позади Десятого легиона. В рядах Третьего оставалось все меньше солдат; люди поняли, что происходит, и лица их просветлели. Юлий по-прежнему чувствовал взгляд Октавиана. Он кивком подозвал его к себе, наклонился и тихо спросил:
– Ты чего добиваешься?
– Их жизни теперь принадлежат Десятому, – ответил Октавиан. – Прошу тебя, пусть будет так.
– Ты обманул меня, – упрекнул Юлий. – Хочешь отпустить виновных без наказания?
– Третьего легиона больше нет, господин. Здесь стоят просто твои солдаты. Если ты простишь их, люди этого никогда не забудут.
Юлий опять подумал, что Октавиан уже совсем не тот мальчик, которого он знал раньше. Перед ним стоял воин и полководец. Юлий понимал, что обманут, но одновременно испытывал странную гордость – обманут не кем-нибудь, а своим Октавианом.
– Ладно, бери их, – разрешил Юлий. – А Домиций поведет Десятый.
Октавиан вздрогнул.
– Ты удостаиваешь его, господин? – не поверил он.
Юлий кивнул:
– Кажется, я не разучился удивлять тебя. Пусть ведет. Воины «нового» легиона пойдут за тобой куда угодно – ведь ты их спас. Если Домицию не дать легион, он будет унижен, а полководцу это не на пользу. Я хочу показать, что не считаю Домиция виновным в поражении.
Юлий задумался, потом продолжил:
– Да, Домиций не виноват. Мне следовало предусмотреть все – и возможные препятствия, и дополнительные сигналы. Поздно говорить. Ответственность целиком на мне.
Октавиан, поняв, что его замысел спасти Третий удался, вздохнул свободнее. У Юлия был выбор – погубить Третий и унизить Октавиана или же проявить мудрость. Цезарь больше, чем любой другой римский военачальник, умеет внимать голосу разума.
– Как ты их назовешь? – поинтересовался Юлий.
Не придумал ли Октавиан заранее? Пожалуй, придумал – молодой полководец ответил сразу:
– Четвертый греческий легион.
– Такой уже есть, – холодно заметил Юлий. – Мы сражались с ним сегодня ночью. Им командует Лабиен.
– Знаю, – отозвался Октавиан. – Тем яростнее станут наши люди драться с противником – чтобы отвоевать право на это название.
По давней привычке Октавиан ждал, одобрит ли решение Юлий, и тот в ответ протянул руку и хлопнул родственника по плечу:
– Отлично. Но если они снова побегут, я прикажу распять каждого. И эта же участь постигнет и тебя. Все еще хочешь вести их?
– Хочу, господин, – без колебаний ответил Октавиан, салютуя.
Он поднял поводья и рысью тронулся вдоль шеренг, оставив Юлия одного.
– Легионеры Десятого избавили вас от бесчестья, – обратился Юлий к солдатам, и голос его зазвенел. – Они сочли, что вы того стоите, и я не откажусь от своего слова. Третьего легиона больше нет, и, когда мы вернемся, это название вычеркнут из списков сената. Я не в силах вернуть вашу славу. Я могу предложить вам только новое начало и новое имя. Теперь вы – Четвертый греческий легион. Так называется легион, с которым вы сражались сегодня ночью. Когда встретим его в бою, вы отнимете у них это имя и вместе с ним вернете свою честь.
Солдаты, только что избежавшие казни, стояли, опустив голову. Многие дрожали – таким сильным было чувство облегчения. Юлий понял: он сделал правильный выбор.
– С военачальника Домиция сняты все обвинения. В знак своего доверия я передаю ему командование Десятым легионом. Новым Четвертым легионом пожелал командовать Октавиан, и я согласился. Помните: своими жизнями вы обязаны моему Десятому. Не уроните же своей чести. Не опозорьте их.
Цезарь окинул взглядом тысячи стоящих перед ним солдат; кажется, позор минувшей ночи удалось частично смыть. И теперь точно известно – Помпей утратил отвагу. Его можно победить.
Лабиен застыл на плацу Диррахия. Перед ним на красной глине стояли на коленях, со связанными за спиной руками, двести с лишним легионеров Цезаря. Гуляющий по плацу ветер осыпал пленников пылью, она попадала в глаза, и им постоянно приходилось опускать голову и моргать.
Лабиен все еще был взбешен, а виновник этого спокойно наблюдал за происходящим со спины отличного испанского жеребца. Несмотря на всю свою ярость, Лабиен помнил о долге и готовился в любой момент отдать приказ к началу казни.
Несколько пленных офицеров сидели под стражей в казармах: их станут пытать, чтобы получить сведения. Простых воинов казнят – для назидания.
Лабиен смотрел на Помпея, ожидая кивка. Полководец не мог отделаться от мысли, что они совершают ошибку. Вряд ли трем легионам, собравшимся здесь по приказу Помпея, нужно любоваться, как льется римская кровь. Солдаты и без того слишком много повидали, им не к чему подобные наставления. Просто Помпею так захотелось. Где-то в глубине души старик понимает, какого свалял дурака, остановив наступление экстраординариев. На рассвете Лабиен послал своих лазутчиков, и они не нашли никаких признаков пребывания большого войска. Новость эта быстро разойдется по лагерю, и люди совсем падут духом.
Помпей посмотрел на Лабиена, и тот понял, что все это время не отрывал взгляда от командующего. Чтобы скрыть смущение, он отсалютовал Помпею. Того, казалось, вот-вот сдует ветром – так диктатор усох и пожелтел. Наверное, скоро умрет, подумал Лабиен. Но пока сенат не лишил его диктаторства, Помпей правит жизнью и смертью других.
Командующий коротко кивнул, и Лабиен повернулся к пятерке солдат, отобранных для исполнения казни. Легионеры явно не испытывали удовольствия, хотя Лабиен выбрал самых безжалостных.
– Начинайте, – приказал он.
Четверо шагнули вперед, держа наготове ножи, а пятый заколебался:
– Господин, эти люди – римляне. Так нехорошо.
– Молчать! – рявкнул Лабиен. – Центурион! Ко мне!
При приближении центуриона солдат испуганно затряс головой:
– Господин, я не… я только хотел…
Лабиен не слушал. Он увидел, что подошедший центурион побледнел и покрылся испариной.
– Этот легионер отказался выполнить мой приказ. Отвести его к пленным.
Солдат открыл было рот, но центурион ударил его кулаком, не дав закричать и окончательно опозорить свой легион. Два других сокрушительных удара – и ошеломленный солдат стоял на коленях. Лабиен бесстрастно наблюдал, как несчастного обезоружили, связали и поставили в шеренгу. Остальные пленники на него не смотрели.
