Брут, стоящий сейчас рядом с Юлием, ничего подобного не испытывал. Во время плавания рука зажила окончательно, однако мышцы еще недостаточно окрепли, чтобы он мог участвовать в предприятии. Брут рвался в Египет, надеясь, что там все будет как прежде. Иногда он забывал о прошлом, и ему представлялось, что дело происходит в Галлии или Испании и узы дружбы ничем не омрачены. Но неприязненные лица окружающих беспрестанно напоминали о действительном положении вещей. Бывшие товарищи не давали повода усомниться в том, что он изгой. Брут постоянно ловил на себе злобные взгляды Октавиана и, пытаясь успокоиться, молча смотрел в пустоту. Когда он наберется сил, все изменится. Он этого добьется. А пока его задача – оставаться здесь и удерживать дворец до возвращения командующего.
В темноте Юлий не сразу увидел Клеопатру. Царица вошла в переполненный зал, не предупредив о своем приходе, и тихонько пробиралась между изумленными солдатами. Один из них даже слегка присвистнул, и по залу прокатился смешок. Клеопатра улыбнулась в ответ, и тут Юлий ее заметил. Сегодняшний наряд – непонятно, как царице это удалось, – закрывал ее еще меньше, чем тот, в котором она прибыла во дворец. Движения Клеопатры были по-девичьи гибкими, и только глаза казались глазами взрослой женщины. Волосы она собрала сзади и перевила золотым шнуром; стройные ноги и обнаженный живот притягивали взгляды легионеров.
Царица приблизилась к Юлию, и он почувствовал, что краснеет. Солдаты непременно станут судачить о внезапном интересе командующего к делам Египта. И конечно же, они истолкуют все по-своему. Полководцы Юлия уже видели Клеопатру раньше и теперь стояли как вкопанные, слушая ее речь, обращенную к солдатам.
– Я и раньше слышала о храбрости римлян, – произнесла царица своим мелодичным голосом. – А в вашем благородстве я убедилась сама, когда вы согласились прийти ко мне на помощь. Вернув свой трон, я покажу вам, что царица Египта умеет быть благодарной.
Клеопатра склонила перед легионерами голову, и отныне эти привыкшие убивать волки были готовы идти за ней куда угодно. Они понимали, что сейчас неуместно возносить хвалу красавице, стоящей перед ними столь смиренно, и все же по залу пронесся одобрительный шепот или, скорее, ворчание.
– Пора, – сказал Юлий, продолжая рассматривать царицу.
Клеопатра повернулась к нему. Ее глаза светились, гладкая кожа поблескивала в полумраке. Не дав Юлию опомниться, она шагнула вперед и слегка поцеловала его в губы. Юлий опять покраснел, но поделать ничего не мог. Царица моложе его в два с лишним раза, и он знал, что легионеры сейчас насмешливо переглядываются у него за спиной.
Он кашлянул, пытаясь сохранить достоинство:
– Приказ вы получили. Помните, что вы не должны вступать в бой без крайней необходимости. Нам нужно найти царя и вернуться сюда, прежде чем противник соберет достаточно сил, чтобы нас задержать. Как только Птолемея схватят, я дам сигнал горна. Немедля отступайте. Если вы разделитесь, встретимся здесь. Всем ясно?
Ему ответил негромкий хор многих голосов, и Юлий открыл дверь в залитый луной сад.
– Тогда – за мной! – приказал он.
Легионеры повскакали на ноги и стали выходить в сад. Прежде чем дворцовые покои покинул последний воин, прошло немало времени. Внутри осталась одна когорта. Когда Брут затворил двери, в зале стало еще темнее. Он повернулся к солдатам, однако заговорил не сразу. Его смущало присутствие царицы, которая стояла точно неподвижная благоухающая статуя и молча смотрела на него.
– Заградить окна и двери, – приказал Брут. В гулкой тишине его голос прозвучал излишне резко. – Возьмите мешки с зерном и вообще все, что можно, – чем тяжелее, тем лучше.
Легионеры действовали быстро: шесть центурионов деловито отдавали приказы, никого не оставив без дела. Большой зал опустел, и Брут остался один на один с царицей Египта. Из темноты раздался ее голос:
– Полководец в доспехах из серебра…
Слабый лунный свет едва обрисовывал плечи царицы; Брут почему-то почувствовал легкий озноб.
– Слушаю тебя, госпожа. Или мне следует называть тебя божественной?
Бруту казалось, что ее взгляд давит на него, словно какая-то тяжесть.
– Ты можешь называть меня царицей, хотя я и вправду являюсь земным воплощением богини. Это задевает тебя, римлянин?
Брут пожал плечами:
– Я многое повидал в чужих странах. Мне приходилось встречать людей, которые красили кожу в голубой цвет. Удивить меня нелегко.
– Наверное, ты с Цезарем уже много лет, – сказала Клеопатра.
Брут отвел глаза – неожиданно для себя он растерялся. Говорил ли Юлий о нем этой женщине?
– Дольше, чем ты можешь представить.
– А где тебя так ранили? В сражении?
Брут усмехнулся про себя – ее вопросы начинали надоедать.
– Меня ранили в сражении, царица. Думаю, ты уже слышала об этом.
Брут поднял перевязанную руку, словно собираясь показать ее Клеопатре. Царица приблизилась, и от прикосновения ее прохладной руки Брут опять невольно почувствовал озноб. На ее пальце был массивный золотой перстень-печать с рубином. Камень казался темным, как ночное небо.
– Ты тот, кто предал его, – задумчиво произнесла Клеопатра. – Почему, скажи, Цезарь оставил тебя в живых?
Брут, удивленный ее упрямством, только заморгал. Эта женщина привыкла, что окружающие отвечают на каждый ее вопрос, выполняют любой ее каприз. Она даже не видит, какую боль ему причиняет.
– Ему не найти другого такого полководца. В бою мне нет равных – я ведь не всегда такой, как теперь.
Брут начал говорить с сардонической усмешкой, но Клеопатра не отвечала, и он постепенно сменил тон. Выражение лица стало безучастным.
– Мы вместе росли, – объяснил он. – Я совершил ошибку, а Юлий меня простил.
Брут сам удивлялся своей откровенности. Лгать про свою незаменимость было не так больно.
– А я бы тебя казнила, – пробормотала царица, покусывая нижнюю губу.
Брут смотрел молча, понимая, что она говорит серьезно. Царица с юных лет привыкла к всеобщему повиновению. Эта женщина смертельно опасна, как черная нильская гадюка.
– Я не умею прощать предателей. Твой Цезарь или великий муж, или просто глупец. А ты как думаешь?
– По-моему, вы с ним похожи. Однако я не собираюсь ни отвечать тебе, ни изливать перед тобой душу.
– Сегодня Цезарь собирается похитить Птолемея, моего мужа, брата и повелителя. Он видел только малую часть войска, которое может собрать Египет. Быть может, консул погибнет, а может, случайная стрела пронзит моего брата. Таковы ставки в этой великой игре. Послушай же меня, полководец. Он оставил тебя жить, потому что слеп и не видит, что творится в твоем сердце.
Клеопатра коснулась ладонью его шеи и слегка нажала. Брут подумал, что царица, должно быть, купается в масле лотоса. Он ощутил слабый укол, как будто от тонкого шипа. Римлянин едва сдерживался, чтобы не рвануться от нее, страстно мечтая о глотке свежего воздуха. Царица говорила, и голос ее звучал приглушенно, словно голову Брута закутали в толстое полотно.
