– Теперь ты настоящий фараон, Птолемей. Отец был бы рад. Я прикажу убить Панека, а мое войско защитит тебя.
Мальчик в ответ обнял сестру, глядя через ее плечо на Цезаря.
– Странный ты человек, римлянин, – произнес он. – Моя сестра тебе доверяет. Но я не знаю, достаточно ли этого.
– Тебе нечего меня бояться, – заверил Юлий.
Птолемей кивнул:
– На рассвете я выйду и покажусь людям – пусть видят, что со мной ничего не случилось. Отныне все изменится. Я больше не позволю разлучить меня с супругой.
Он смотрел уверенно, и Юлий гадал, знает ли Птолемей о его истинных отношениях с Клеопатрой. Их брак представлялся Юлию смехотворным, и он даже не считал, что встал между мужем и женой. Да и неизвестно, был ли Птолемей настоящим мужем царице. Несмотря на их близость, Клеопатра оставалась для Юлия загадкой. С нее вполне станется вежливо дать отставку римлянину после того, как он помог ей вернуть трон.
– У меня есть для тебя подарок, – сообщил Юлий Птолемею и сделал знак стоящему неподалеку оружейнику Десятого легиона.
Вперед вышел крупный солдат и протянул сверток, из которого консул извлек маленький гладий – точно по руке Птолемея. Фараон взял оружие, и глаза его загорелись от радости. По приказу Юлия Домиций учил мальчика кое-каким простейшим приемам, но обычный гладий был для ребенка слишком тяжел. Новый клинок оказался в самый раз, и на лице консула засияла такая же мальчишеская улыбка, как и у фараона.
– Он великолепен, – признал Птолемей, гладя большим пальцем рукоять, покрытую кожей и обвитую медной проволокой.
Юлий кивнул:
– Надеюсь, у тебя найдется время продолжить занятия.
– Я постараюсь. Благодарю тебя за подарок, римлянин, – официально произнес Птолемей, и Юлий усмехнулся, вспомнив взбешенного мальчика, с которым разговаривал ранним утром четыре недели назад.
– Значит, увидимся завтра, – сказал он.
Начался рассвет, и войско Птолемея собралось на улицах Александрии, чтобы приветствовать вернувшегося фараона. Юлий посмотрел в щель между мешками, закрывавшими окно, и тихонько присвистнул. Эти тысячи солдат были явной демонстрацией силы.
Горожане тоже покинули дома; всем хотелось поскорее увидеть Птолемея. После разговора с Панеком никакие толпы разъяренных горожан не угрожали римлянам – царедворец, скорее всего, просто пугал. Хотя, возможно, Клеопатра недооценила влияние советника в городе.
Гулко шагая по мраморному полу, Птолемей приблизился к наружной двери и повернулся к Юлию. Фараон держался хорошо; к удовольствию Юлия, у него на бедре висел маленький гладий.
Юлий приоткрыл дверь, чтобы Птолемей посмотрел, сколько народу собралось приветствовать своего повелителя.
– Ты готов? – спросил он у мальчика.
Птолемей не ответил, и Юлий, к своему удивлению, увидел в его глазах слезы.
– Я не верю Панеку, – громко прошептал фараон, глядя на стоящих снаружи солдат.
– Тебе нужно идти, – сказал Юлий. – Пусть твое войско видит, что ты жив. Мы должны честно выполнить соглашение и отпустить тебя. Панек не глупец. Сестра с тобой заодно, и советник не решится тебя удерживать. Посмей он только – и я его убью. Ему это отлично известно.
Юлий мягко положил руку Птолемею на плечо и повел к выходу. Юный фараон резко схватил консула за руку:
– Ему нельзя доверять! Соглашение для него ничего не значит, я уверен. Если ты меня отошлешь, я опять стану беспомощен. Позволь мне остаться, и мы придумаем что-нибудь другое.
Юлий осторожно отвел руку мальчика:
– У нас кончаются припасы, и, кроме того, я дал слово тебя отпустить. Переговоры окончены. – Его голос стал суровым. – Выполни свою часть договора, и сегодня же я увижу тебя на троне. А для начала ты должен показаться своему народу.
Слезы покатились по лицу Птолемея, и он опять отчаянно ухватился за руку Цезаря:
– Ты не понимаешь! Там, за стенами этого дворца, я снова буду фараоном. Я боюсь!
Сконфуженный Юлий старался не смотреть на рыдающего Птолемея. Где же Клеопатра? Она бы сумела найти нужные слова и успокоить младшего брата. Юлий уже хотел послать за ней, но Птолемей сердито вытер слезы и отпустил руку Цезаря.
– Я пойду, – сказал он.
В глазах мальчика светился ужас, и Юлий не понимал, в чем дело. Что бы там ни задумал Панек, в ближайшие несколько часов Птолемею ничто не угрожает. Он вернется в свой дворец, а затем, в сопровождении легионеров, туда прибудет Клеопатра.
– Мужайся, мой мальчик, – тихо проговорил Юлий, легонько подталкивая Птолемея.
Фараон сделал глубочайший вдох и расправил плечи. Рука его легла на рукоять меча – мальчик не раз замечал этот жест у римлян. Он коротко кивнул и вышел.
Увидев на крыльце хрупкую фигурку фараона, египтяне восторженно взревели. Они одновременно подняли руки, и Юлий подумал, что, пожалуй, эти солдаты получше тех, которые дежурили во дворце фараона в ночь похищения. С порога была видна только часть улицы, и консул не знал, сколько же тут собралось воинов.
Подошел Брут и встал рядом с Октавианом, причем оба старательно не замечали друг друга. Птолемей спустился по ступеням и приближался к переднему ряду воинов. Римляне молча провожали его взглядами. Панек стоял внизу и ждал своего повелителя, опустив голову.
Когда фараон поравнялся с воинами, в воздухе раздался пронзительный вой труб. Римляне в изумлении наблюдали, как перестраиваются шеренги солдат.
– Что происходит? – спросил Октавиан.
Юлий в ответ молча покачал головой.
У них на глазах фараону поднесли золотое одеяние, в котором Юлий его впервые увидел, и опустили Птолемею на плечи. Римлянам пришлось прищуриться – облитый лучами восходящего солнца, Птолемей, казалось, запылал.
Панек поднял головной убор фараона, и стало слышно, как он нараспев возносит хвалу богам. Птолемей молча ждал, глядя на золотую маску, опускающуюся на его лицо. Долгое время фараон стоял неподвижно, потом повернул голову в маске в сторону римлян, стоящих в дверях и окнах верхних этажей. Маска скрывала юные черты и казалась такой зловещей, что Юлий нахмурился. Время словно остановилось. Двор наполнялся жаром от горящих печей.
– Неужели он… – недоверчиво начал Брут, но сверкающая фигура медленно подняла руку, а затем резко опустила.
Воины издали боевой клич и бросились к дому.
Юлий отпрянул назад, не веря глазам. Обдумывать случившееся было некогда.
– Запереть двери и готовиться к бою! – крикнул он. – С копьями и луками – на крышу! Нас атакуют!
Глава 27
Египтяне убивали лошадей экстраординариев, и осажденные римляне слышали, как кричат животные.
Больше сотни легионеров забралось на черепичную крышу – они пускали в орды египтян, рвущиеся во дворец, зажженные стрелы. По такой густой толпе промахнуться невозможно.
