Клеопатра встала и склонила голову перед мумией Птолемея. Затем сделала два шага назад, снова преклонила колени и только тогда встала и обратилась к Юлию:
– Ты очень терпелив, Юлий. Я знаю, в твоей стране подобные вещи делаются гораздо быстрее.
– Вы намного больше уважаете смерть, – ответил Юлий, тщательно подбирая слова.
Клеопатра удивленно подняла брови.
– И очень чуткий, – добавила она. – Хочешь погулять со мной в парке? Этот дым меня одурманил, мне нужно подышать свежим воздухом.
Юлий с радостью взял ее руку, и оба вышли из комнаты. Клеопатра совершенно не замечала рабов, падающих ниц при ее появлении и не смеющих поднять глаза на царицу, скорбящую по брату.
В парке было жарко, но свежий воздух прояснил мысли Юлия. Он старался дышать как можно глубже, и скоро его дурное настроение, вызванное видом покойного фараона, рассеялось. Аромат растений прогнал ощущение тяжести. Однако удовольствие длилось недолго – Юлий вспомнил, что совсем недавно спешил по этой же аллее во дворец, чтобы захватить Птолемея. Тогда происходящее казалось увлекательным приключением и о последствиях не думалось. А последствия Юлий видел и в золотой комнате, и среди руин порта и библиотеки…
– Твои солдаты рассказывают о тебе много интересного, – сказала Клеопатра.
Юлий бросил на нее быстрый взгляд.
– Если все, что они говорят о твоих сражениях, правда, ты настоящий любимец богов.
Юлий не отвечал. Стоя на дорожке из гладкого камня, он поглаживал пальцем алеющий среди зелени цветок.
– Солдаты считают тебя богом войны – тебе известно?
– Приходилось слышать, – смущенно ответил Юлий. – Они просто любят прихвастнуть своим полководцем.
– Значит, ты не покорил в Галлии более миллиона человек?
Царица потянулась к тому же цветку и стала поглаживать лепестки.
– На это ушло целых десять лет.
Отщипнув острыми ноготками цветок, Клеопатра поднесла его к губам и вдохнула душистый запах. А Юлий опять задумался о том, как бы приняли ее в Риме. Горожане будут в восторге, а вот сенату ее притязания на божественное происхождение придутся не по вкусу. В Риме и так много богов. Привези он Клеопатру в качестве наложницы – возражать не посмеют, но если Юлий захочет взять ее в жены, все лучшие семейства Рима встанут на дыбы. Да и вообще – неизвестно, захочет ли Клеопатра с ним поехать.
– Ты простил своему полководцу Бруту измену, – вновь заговорила она. – Великим правителям негоже прощать предателей. И все равно тебя уважают. Более того, перед тобой преклоняются. Люди идут за тобой куда угодно, и не из-за твоего высокого происхождения, а потому что ты – это ты.
У себя за спиной Юлий постукивал пальцами одной руки по запястью другой, думая, что ответить.
– Не знаю, с кем из солдат ты говорила, только язык у него, видно, без костей, – произнес он после некоторой паузы.
Царица рассмеялась и бросила цветок на дорожку, позади себя.
– Ты удивительный человек, Юлий. Ведь я видела тебя с ними, помнишь? Ты можешь быть величественным, словно какой-нибудь царь, таким же величественным, как я. Мы отлично друг другу подходим, хотя ты вряд ли стал бы мириться с медленным темпом здешней жизни. Над моей страной прошло пять тысячелетий. Пять тысяч лет жизни и смерти. Наше солнце слишком жаркое. Мы устали и состарились. Твой народ молод по сравнению с моим и полон сил. Твоим людям ничего не стоит пронестись через разные страны подобно летней грозе. Моей вечно дремлющей Александрии не угнаться за вами… но я все равно ее люблю.
Она повернулась к Юлию; его опьяняла близость царицы. Ни о чем не думая, он обвил руками стройную талию.
– Мои приближенные каждый день твердят мне, что ты опасен и тебе нельзя оставаться в Египте, – сказала Клеопатра. – В твоих людях они видят силу и необузданность, и только. Мои советники говорят, что ты сжег мою прекрасную библиотеку, а твои воины смеялись и играли в кости на ее пепелище.
– Они простые солдаты, – ответил Юлий. – Нельзя ждать…
Смех царицы заставил Юлия замолкнуть, и его щеки и шею стала заливать краска.
– Как ты их защищаешь, – смеялась Клеопатра.
Она потянулась к нему, поцеловала в уголок губ и прильнула головой к его груди.
– Но правят-то не мои советники, – заявила она. – И когда я им напоминаю, что ты вернул нам Кипр, им нечего возразить. Завоеватели так не поступают. Народ Египта принял твой поступок как знак возрождения нашей былой славы, и люди на твоей стороне. Они смотрят на нас и ждут, что мы предпримем теперь.
Юлию не хотелось нарушать ее настроение, однако пришлось сказать:
– Настанет время, и я вернусь в родной город. Я подожду до конца погребальных церемоний, но я должен вернуться.
Клеопатра подняла голову и тревожно посмотрела на Юлия. Он почувствовал, как царица сразу напряглась и отдалилась.
– А сам ты этого желаешь? – Голос Клеопатры не выдавал ее волнения.
Юлий покачал головой:
– Нет. Я хотел бы остаться здесь и позабыть о годах сражений. И потом, мне нужна ты.
Отчуждения как не бывало. Царица привлекла голову Юлия к своим благоуханным губам.
Когда они отстранились друг от друга, лицо Клеопатры тоже пылало, глаза сверкали.
– Еще немного, и я смогу располагать собой – сказала она. – Если ты не уедешь, я покажу тебе наш великий Нил. Представь себе: каждый вечер мы скользим по водам реки, для нас играют музыканты… Прекраснейшие девы Египта подносят тебе виноград и фрукты. Каждую ночь я буду принадлежать тебе, каждый мой час будет твоим. Останешься?
– Не нужны мне прекраснейшие девы Египта. А от музыки у меня уши болят. Но если ты будешь со мной и будешь моей – я останусь, а Рим пусть пока перебьется. В конце концов, до сих пор он обходился без меня.
Юлий говорил правду и сам себе удивлялся. Он так мечтал вернуться в родной город с триумфом, вернуться за наградами и почестями, которые заслужил за долгие годы. И вот одно ее слово – и все стало ненужным. Возможно, хотя бы ненадолго ему удастся освободиться от забот, составляющих его жизнь. Быть может, получится сбросить с себя тяжкую ношу и просто наслаждаться свободой вместе с красивой женщиной, которая к тому же царица Египта.
– Я для тебя слишком стар, – тихо закончил Юлий, надеясь, что она будет спорить.
Клеопатра засмеялась и снова его поцеловала.
– Ты ведь доказал, что нет, – ответила она, и ее рука скользнула ему на бедро и там осталась.
Юлий ощущал кожей тепло ее ладони, и, как всегда, это вызвало в нем прилив страсти.
– Если бы у нас родился ребенок, – продолжала Клеопатра, – он владел бы Египтом и Римом. Он был бы вторым Александром.
Юлий уставился вдаль, охваченный давней мечтой.
