Они кружили все медленнее. Впрочем, Брут и не спешил.
– Ты, видно, уверен, что мы сражались во благо республики? – насмешливо вопрошал он. – Когда-то давно, наверное, так и было. А теперь у него есть царица, она собирается родить ему сына.
– Лжец! – заревел его враг, бросаясь вперед.
Нога болела, словно ее жгло огнем, но Октавиан понимал: Брут ждет, чтобы он ослаб. Неудачный выпад противника дал Бруту возможность глубоко ранить ему кисть, прежде чем тот успел ее отдернуть. Октавиан машинально сжал пальцы; меж костяшек бежала кровь.
– И вообще, думаю, при Фарсале я сражался на верной стороне, – заявил Брут, резко увеличивая темп, так что Октавиан даже споткнулся.
Он пришел в какое-то оцепенение, но Брут не знал – виноваты в том полученные раны или то, что он ему говорил.
– Не прикидывайся умирающим. Эту уловку я видел сотни раз, – съязвил Брут.
Октавиан немного выпрямился и направил меч безупречно рассчитанным движением, которое Брут не успел отразить. Удар пришелся в наплечную пластину, меч скользнул и рассек завязки. Брут выругался, свободной рукой сдернул наплечник и отшвырнул в сторону.
– Да, красавица ждет ребенка. Правда, тебе-то что за дело. – Брут сменил темп. – Или ты сам надеялся все унаследовать? Хотя почему бы и нет? Он по сравнению с тобой и лысый, и старый. Почему бы в один прекрасный день не занять его место? О боги, каково ж тебе узнать, что этого не случится! Когда у Юлия родится собственный сын – зачем ему будет нужен дальний родственник?
Брут злобно рассмеялся, а Октавиан вопреки рассудку очертя голову бросился в атаку. Брут качнулся вперед и нанес противнику удар – опять по той же щеке и рассек ее.
– Отличный способ разделки, правда? – сказал он. – А ты теряешь подвижность, мальчик.
Впрочем, выдохлись уже оба, и теперь каждый пытался нанести смертельный удар. Брут толкнул Октавиана коленом в пах, но тому удалось ранить Брута в ногу. Брут вскрикнул.
– Что, больно? – прохрипел Октавиан.
– Пощипывает, – ответил Брут, принимая твердую стойку.
Мечи снова поднялись и слились в звенящем мелькании. Враги сражались не на жизнь, а на смерть. В пылу боя они почти не замечали ударов, на серебряных доспехах было полно вмятин. Наконец Брут, проткнув панцирь, поразил Октавиана, и тот схватился за бок. По телу у него струилась кровь, от яркого солнца потемнело в глазах. Он упал на колени, готовый почувствовать в горле железо клинка.
Брут отшвырнул меч Октавиана в сторону и стоял, глядя на противника сверху вниз.
– Ничего, все это можно заштопать, – утешил он, опершись руками на колени. – А я вот думаю: сломать, что ли, тебе руку?
Рана на бедре сильно болела, но Брут о ней не думал. Бывало и похуже.
Октавиан поднял глаза.
– Если ему нужна империя, – выговорил он, – пусть получает!
Брут, вне себя, размахнулся и ударил Октавиана кулаком, опрокидывая на спину.
– Ты неслыханный глупец! – сказал он поверженному врагу.
Глава 31
В один из последних дней лета в Александрии загремели трубы – к городу приближалась барка царицы. Брут выслал навстречу дюжину римских галер. Из портовых запасов выдали достаточно провизии для устроения празднеств. Пурпурный парус увидели издалека, и сотни лодок присоединялись к процессии, окружая царскую барку, словно стайка пестрых птичек.
Дни становились короче, но воздух оставался тяжелым и жарким. Царица вышла на палубу и смотрела, как приближается флот, а рабы обмахивали ее опахалами. Безмятежным дням на Ниле пришел конец – у Клеопатры близились роды. Ей было скверно и все быстро надоедало. Если у царицы разыгрывались нервы, Юлий буквально ходил по струнке. Увидев римские галеры, она вспыхнула от гнева и, сощурившись, спросила:
– Ты вызвал сюда все войско?
– Лишь самую малую часть, – ответил Юлий. – Нельзя же оставить Александрию без защиты, когда ты уедешь в Рим.
– Моя армия обычно с этим справлялась, – с негодованием заметила царица.
Тщательно взвешивая слова, Юлий произнес:
– Не хочу рисковать даже в малой степени. Эти галеры здесь для того, чтобы защищать наследство нашего сына. Доверься мне. Ведь я дал клятву.
Клеопатра почувствовала, как шевельнулся ребенок. Она невольно содрогнулась: быть может, этот римлянин уже отобрал у нее трон? Египту пять тысяч лет, Египет устал, а враги выжидают удобного момента. Юная сила Рима отпугнет от ее страны хищников, как факел, брошенный в морду зверя. Клеопатру воодушевляли разговоры Юлия о державе с двумя столицами, но, видя в порту столько легионеров, царица начинала бояться. Юлий великодушный человек, отличный любовник, однако он еще и полководец, чья мощь подобна буре. И этому полководцу приглянулся ее город.
Юлий заметил, что Клеопатра дрожит, и, взяв у рабыни платок, ласково укрыл ее плечи. Его нежность исторгла слезы из глаз царицы.
– Верь мне, – мягко попросил он. – Ведь все только начинается.
На пристани барку встречали римские центурии – построение было безупречным. Юлий и Клеопатра ступили на берег, и легионеры громко приветствовали возвращение своего консула. Царице подали паланкин; под его пологом она укрылась от взглядов толпы, и дюжие рабы подняли носилки на плечи.
Юлий стоял рядом и примечал, что изменилось в городе, пока он плавал.
В порту теперь царил порядок. Кое-где виднелись дозорные легионеры. Римляне выстроили новые здания для таможни и реквизировали несколько старых, чтобы следить за доходом от торговли. Брут не терял времени.
Процессия двинулась через Александрию, и по мере приближения к царскому дворцу присутствие в городе римлян становилось заметнее. На каждом углу Юлий видел салютующих легионеров. Плотные ряды солдат оттесняли горожан, стремящихся пробиться к своей царице. Римляне перекрыли все прилегающие дороги, и только ведущая к дворцу улица оставалась свободной.
При мысли о том, что может подумать Клеопатра, Юлий поморщился. Он сам отправил в Грецию приказ, однако зрелище такого количества легионеров встревожит кого угодно. Когда он прибыл в Египет, это была совершенно чужая страна, а его люди постарались превратить ее в римскую провинцию.
Во дворце вокруг царицы взволнованно засуетились рабыни. Хотя Клеопатра устала и у нее болели ноги, прежде чем удалиться в прохладу внутренних покоев, она задержалась на крыльце и повернулась к Юлию:
– Так я могу тебе доверять?
– Ты носишь моего сына, Клеопатра. Но и без этого ты для меня дороже всего. Я хочу защитить тебя.
Царица собралась что-то ответить, однако передумала и лишь недовольно поджала губы.
Юлий вздохнул. На них смотрели тысячи легионеров.
– Что ж, моя повелительница, пусть видят…
