– Вместе вы сможете получить в сенате поддержку, вполне достаточную для того, чтобы осуществить любой замысел, – заметил он.
– Только в том случае, если замысел не наткнется на консульское вето, – парировал Помпей.
Юлий пожал плечами:
– Об этом не беспокойтесь. Как только придет время, я разберусь с Бибулом. – Помпей с удивлением уставился на молодого человека, а Цезарь продолжал: – Если не учитывать право вето, то ваша фракция в сенате окажется вполне действенной. Вопрос лишь в том, что я должен дать в обмен на поддержку с ее стороны.
– Не думаю… – неуверенно начал Красс, но Помпей тут же прервал его предостерегающим жестом:
– Пусть говорит, Красс. Мы с тобой уже достаточно долго обсуждали этот вопрос, однако так и не пришли к общему решению. Мне хочется услышать, что у него на уме.
Юлий усмехнулся: подобному энтузиазму можно лишь позавидовать.
– Крассу нужна возможность торговать. Мы вдвоем, Помпей, способны предоставить ему абсолютную монополию во всех римских землях. Скажем, лицензию на два года. Он зажмет в кулаке каждую монетку в доминионах, и все же я не сомневаюсь, что общее богатство при этом возрастет. Насколько я знаю Красса, при его активном содействии казна Рима меньше чем за год наполнится до отказа.
Красс улыбнулся комплименту, однако, судя по всему, слова его не слишком тронули. Юлий надеялся, что одной лишь лицензии окажется достаточно, чтобы заручиться поддержкой Красса, но на деле все оказалось иначе. Сделка должна была устраивать всех целиком и полностью, иначе она развалилась бы при первом же осложнении.
– Но, может быть, этого недостаточно? – уточнил он, внимательно глядя на собеседников.
Помпей казался заинтересованным, а Красс погрузился в глубокие размышления. Идея полного контроля над сферой торговли казалась ему поистине вдохновляющей – он куда лучше Юлия знал, чего сможет достичь, обладая подобной властью. Конкуренты будут сметены одним мановением руки, их дома и рабы пойдут с молотка. За короткое время он смог бы втрое увеличить свои земли и создать огромный торговый флот – самый большой в мире. Смог бы презреть грозные штормы и смело отправлять корабли в чудесные страны – Египет и Индию – и даже в те земли, которым еще и не придумали названия. Впрочем, лицо консула оставалось совершенно бесстрастным. Больше того, он даже постарался слегка нахмуриться, чтобы молодой человек продолжил перечислять предложения и уговаривать. Но мысли консула в это время уже обратились к плану будущего флота.
– А как насчет твоих собственных условий, Юлий? – нетерпеливо уточнил Помпей.
– Мне необходимы шесть месяцев совместной с вами работы в сенате. Обещания жителям Рима не пусты. Необходимо выработать новые законы и уложения. Некоторые из них могут покоробить традиционно настроенных сенаторов, а потому мне необходимы ваши голоса, чтобы преодолеть возражения. Народ выбрал меня, так надо постараться, чтобы ни Бибул, ни беззубые старцы не мешали работать.
– Что-то не вижу, какие привилегии в данных условиях ожидают именно меня, – заметил Помпей.
Юлий удивленно поднял брови:
– Если не считать блага Рима, разумеется.
Помпей покраснел, и Цезарь улыбнулся, пытаясь смягчить колкость. Ведь одним неловким шагом можно было испортить все достигнутое.
– Твои собственные желания, друг мой, достаточно просты, – продолжил он. – Тебе необходима полная и абсолютная власть – власть диктатора. Впрочем, подобное название может и не понравиться. Мы с Крассом обязуемся поддерживать любое твое выступление в сенате. Любое. Таким образом, втроем мы сможем надежно держать сенаторов в своих руках.
– Это немало, – спокойно согласился Помпей.
Предложение Юлия полностью подрывало идею существования двух консулов как противовеса, однако политик не отважился упомянуть об этом.
Цезарь кивнул:
– Если бы я считал тебя мелким человеком, то не стал бы предлагать подобное. В прошлом между нами возникали разногласия, но мне никогда не приходило в голову ставить под сомнение твою любовь к Риму. А разве кто-нибудь знает консула Помпея лучше меня? Вспомни, что мы вместе уничтожили Катона. Твоя деятельность принесет родному городу лишь благо.
Возможно, лесть оказалась слишком откровенной, хотя Юлий с удивлением понял, что и сам почти верит собственным словам. Помпей проявил себя надежным лидером и наверняка будет защищать интересы Рима убежденно и самоотверженно, даже если никогда не сумеет их расширить.
– Я тебе не доверяю, Цезарь, – сурово парировал Помпей. – Все эти обещания могут пойти прахом, если связь между нами не станет крепче. – Он негромко откашлялся. – Мне нужно подтверждение твоей доброй воли. Доказательство поддержки, которое окажется погуще воздуха.
– Тогда скажи, что именно может послужить таким доказательством, – пожал плечами Цезарь.
– Сколько лет твоей дочери? – спросил Помпей.
Он был совершенно серьезен, и Юлий тотчас понял, что именно имеет в виду консул.
– В этом году исполнилось десять, Помпей. Девочка слишком мала для тебя.
– Ей не всегда будет десять. Так вот, свяжи со мной свою кровь, и я приму твои обещания. Моя жена в могиле уже больше трех лет, а мужчине негоже оставаться в одиночестве. Как только дочке исполнится четырнадцать, пришли ее ко мне, и я тут же стану твоим зятем.
Цезарь устало потер глаза. Как много зависит от соглашения с этими старыми волками! Если бы дочь была одним из его легионеров, он отдал бы ее в жертву без малейшего сомнения!
– В шестнадцать, – наконец медленно, тяжело произнес он. – Она стает твоей невестой в шестнадцать лет.
Помпей просиял, вытянул руку для дружеского пожатия и кивнул. Юлий с холодным сердцем сжал ладонь союзника. Теперь оба консула принадлежат ему, осталось уладить лишь кое-какие мелкие детали. Однако мысль о Крассе все-таки беспокоила. В тишине курии Цезарь прислушивался к шагам легионеров Помпея, которые доносились с площади, и эти шаги подсказали решение проблемы.
– Легион в придачу, Красс, – быстро произнес он. – Новый орел на Марсовом поле, вознесшийся в твою честь. Мои лучшие офицеры в течение полугода будут обучать и тренировать солдат. Наберем их в провинции – десять тысяч простых парней, которые в ином случае не получили бы возможности сражаться за Рим. Они будут принадлежать лично тебе, Красс, и, должен признаться, нет на свете большей радости, чем создать из этих ребят новый легион. Я все сделаю сам, а ты лишь наденешь плюмаж военачальника.
Красс пристально посмотрел на собеседников, явно оценивая предложение. Он мечтал о командовании со времени безуспешной схватки со Спартаком, однако не переставал сомневаться в собственных возможностях: сумеет ли он руководить так, как Помпей или Цезарь? Юлий говорил настолько красиво, что все казалось возможным. И все же консул решил выразить свои сомнения.
Цезарь, успокаивая, накрыл ладонью руку Красса:
