Полководец присоединился к восторженному крику легионеров. Радость победы охватила всех. Азарт и веселье разгоняли кровь, заставляли бешено биться сердце, наполняли уставшие мышцы свежей силой.
– Доблестный Десятый! – набрав в легкие побольше воздуха, воскликнул полководец. – Братья! Есть ли в подлунном мире что-нибудь, недоступное вашим силам? Белиний, я видел, как ты сразил троих врагов кряду. Регул, ты сумел собрать центурию после гибели бедного Децидия. Надев плюмаж центуриона, ты окажешься достойным преемником.
Вот так, по одному, Цезарь выкликал имена своих воинов, восхваляя храбрость, искусство и преданность каждого. Он не пропустил ни единой детали битвы, и достойная оценка высокопочитаемого военачальника вдохновляла воинов на новые подвиги. Подошли бойцы других легионов. Их гордость и радость победы согрели сердце консула. Он постарался возвысить голос, чтобы слышали все.
– Неужели после этого боя осталось хоть что-то, недоступное нашим силам? – вопрошал он. В ответ раздавался громкий и дружный крик. – Мы сыновья Рима. Клянусь, эта земля непременно станет нашей! Каждый из вас, моих воинов, получит землю, золото и рабов, которые будут обрабатывать наделы. Вы станете новой римской знатью и будете пить вино, от сладости которого заплачет даже самый закаленный воин. Клянусь перед всеми и даю честное слово консула! Слово римлянина на земле Галлии! – Цезарь наклонился и поднял горсть пропитанной вражеской кровью земли. Протянул ее собравшимся легионерам. – Видите эту землю? Эту кровавую глину? Повторяю, она ваша! Она принадлежит гражданам моего города точно так же, как гонки на колесницах или рынки. Возьмите ее, подержите в руках. Чувствуете живое тепло?
С шутками и смехом легионеры наклонились и подняли по горсти земли, а полководец наблюдал за ними с высшим наслаждением, словно за любимыми детьми. Дети улыбнулись отцу, а он еще крепче сжал кулак, так что земля просочилась между пальцами тонкой струйкой.
– Я не хочу возвращаться домой, – шепотом, словно самому себе, признался Юлий Цезарь. – Это мое время. Это мой путь.
Глава 30
Плотно запахнув плащи, Таббик и Александрия подошли к запертой двери мастерской. В Риме стояли холода, и мостовые покрылись коркой грязного льда, отчего каждый шаг грозил опасностью. Александрия крепко держала Таббика под руку. Ей казалось, что так им обоим легче устоять на ногах. Охранники, как всегда, оглядывались по сторонам, а Таббик вставил ключ в замок и недовольно заворчал – замок тоже заледенел. Улицы заполнила обычная утренняя суета. Ежась от холода, рабочий люд Рима спешил в свои мастерские и лавочки. Кое-кто кивал Александрии как доброй знакомой.
– Замок замерз, – теперь уже вслух произнес Таббик, вытащил ключ и в сердцах стукнул кулаком по чеканной накладке на двери.
Александрия молча ждала, зябко потирая руки. Она прекрасно знала, что с советами сейчас лучше не лезть. Таббик, конечно, очень раздражителен и не прочь побрюзжать, но замок он сделал своими руками, а значит, если кому и удастся его отпереть, то только старому опытному мастеру. Поэтому Александрия просто ждала и, пытаясь не обращать внимания на холод, внимательно наблюдала, как Таббик достал из ящичка с ювелирными инструментами длинную тонкую иглу и покрутил в замке, расчищая лед. Это не помогло. Тогда мастер капнул на ключ немного масла и снова попытался его повернуть. Никакого результата. Оставалось одно – согревать механизм теплом собственных рук. Вот так, прижимая к холодной металлической поверхности то одну руку, то другую и дыша на замерзшие пальцы, он и добился успеха. Замок щелкнул и открылся.
– Ну вот, наконец-то, – удовлетворенно заключил мастер и распахнул дверь в темную мастерскую.
Александрия основательно замерзла. Зубы стучали, руки тряслись. Прежде чем заняться тонкой работой, придется как следует согреться. Почему все-таки Таббик не хочет купить раба, чтобы тот приходил пораньше и разводил огонь в кузнечном горне? Тогда к их приходу было бы уже тепло. Но мастер упорно отказывался даже обсуждать этот вопрос. Он никогда не имел рабов, а предложение Александрии вызывало у него лишь раздражение: уж кто-кто, а она должна понимать, насколько это безнравственно.
Кроме того, существовала возможность, что раба подсунет одна из банд. В таком случае все драгоценности, которых в мастерской немало, исчезнут в тайниках Клодия или Милона. Эти же соображения мешали нанять ночного сторожа, так что каждое утро, отправляясь на работу, Александрия готовилась к худшему. Увидев, что мастерская цела и невредима, благодарила богов. Хитрые замки и ловушки Таббика действовали исправно. Скоро ситуация изменится. Они купят просторную и светлую мастерскую в каком-нибудь спокойном и приличном районе, и тогда постоянный страх отступит. На это Таббик все-таки согласился; ведь крупные заказы, которых становилось все больше, требовали места.
Таббик поспешил к горну, чтобы поскорее развести огонь и погреться у живого тепла, а девушка плотно закрыла дверь и с трудом разжала окоченевшие пальцы.
– Мы пойдем, хозяйка, – попрощался Тедий.
Как всегда после утреннего маршрута от дома до мастерской, его больная нога отказывалась служить, и Александрия отрицательно покачала головой. Подобный ритуал повторялся ежедневно. Хотя девушка не выпускала охранников прежде, чем они смогут согреться, Тедий регулярно заявлял, что им пора идти.
– Сначала выпейте чего-нибудь горячего, – распорядилась хозяйка.
Тедий был хорошим человеком. Сын же его казался настолько вялым и равнодушным, что вполне мог бы не обладать даром речи. Особенно мрачное настроение одолевало его по утрам.
Таббик занялся огнем, и скоро в печи раздалось живое, согревающее душу потрескивание. Сухие щепки и тонкие поленья разгорелись быстро. Кузнечного горна вполне хватало, чтобы жарко натопить мастерскую. Александрия разбила корочку льда на наполненном накануне ведре и налила полный чайник. Его тоже когда-то смастерил сам Таббик, и долгие годы он служил верой и правдой.
Обычные утренние дела вселяли чувство покоя и уверенности, а огонь в печи делал свое дело. В мастерской становилось заметно теплее, а на сердце у людей – уютнее.
Неожиданно дверь с шумом распахнулась.
– Зайдите попозже, – окликнула Александрия, но, обернувшись, застыла в испуге.
В небольшую комнату, накрепко закрыв за собой дверь, вошли трое мужчин весьма угрожающего вида.
– Полагаю, в этом не будет необходимости, – угрюмо произнес тот, который появился первым.
Выглядел он как типичное порождение самых темных переулков Рима – слишком хитрый для службы в одном из легионов и слишком злобный для любой нормальной работы. Александрия отступила на несколько шагов назад: настолько неприятный запах исходил от этого человека. Очевидно, заметив невольное движение, непрошеный гость неприятно усмехнулся, обнажив при этом кривые и неопрятные желтые зубы и нездоровые десны. Совсем не трудно было понять, что ворвавшиеся в мастерскую люди – бандиты. Вот только чьи – Клодия или Милона? Знакомые ремесленники рассказывали жуткие истории об угрозах и насилии, так что оставалось лишь надеяться, что Тедий не спровоцирует кровопролития. Ситуация заставила взглянуть правде в глаза: охранник уже слишком стар для такой серьезной работы.
