Немного можно было наверстать упущенное на «внешней торговле», то есть торговле с другими государствами, но и здесь вмешивались вездесущие чиновники лорда-протектора, устанавливающие весьма жёсткие квоты, буквально душащие торговлю.
Палатийцы понимали, что превращаются, по сути, в колонию Латиона – именно колонию, а даже и не провинцию, поскольку, будь они провинцией, то имели бы надежды на хотя бы какое-то подобие равноправия. И всё больше было людей, которым всё это очень не нравилось.
Гильдии Палатия некоторое время пытались приспособиться к новым реалиям, но уже через несколько лет были вынуждены признать, что такой вот мир стоит им гораздо дороже любой из тех войн, которыми они обменивались с Латионом, за исключением, разве что, последней. Именно этот страх повторения подобного жестокого вторжения и удерживал пока ещё Палату Гильдий от радикальных шагов.
Однако около года назад Латион заключил с Кидуей соглашение, по которому позволил княжеству на льготных условиях вырубать мачтовые леса на северо-западе Палатия. Кидуа с радостью ухватилась за это предложение – доставлять лес морем было куда проще, чем тащить его из Коррэя. При этом даже те невеликие доходы, которые мог бы получить Палатий, переходили в казну Латиона, оставляя северное королевство ни с чем.
Именно это стало рубежом терпения Палаты Гильдий. Мало того, что кидуанцы взялись за дело с большим рвением, так что прибрежные леса полуострова Лионкай стали стремительно исчезать. Главная проблема была в том, что это был очередной шаг в сторону ограничения суверенитета Палатия. Королевство и так уже находилось по грудь в зыбком болоте, а вот теперь его окунули туда по самый подбородок. Направление, в котором двигалась политика Латиона в отношении Палатия было слишком понятно, чтобы ожидать каких-то позитивных перемен.
Так или иначе, но Гильдии наконец взбунтовались. Палата низвергла марионеточного короля, который, не глядя, подмахивал любые бумаги, что подавал ему специальный представитель латионского двора. Этому предшествовала довольно долгая подготовка, так что в нужный момент в Шинтане оказалось достаточно сил, чтобы противостоять расположенному там Второму легиону. Палатийцы, уставшие от несправедливого гнёта, вспомнили времена юности своего народа, когда им удалось разрушить Кидуанскую империю. Потеряв около сотни человек, легион был вынужден выбираться из города.
Годы кажущегося безграничным терпения палатийцев не пропали даром – Латион слишком привык к этой покорности, поэтому не держал слишком большие силы на территории, которую считал безвозвратно своей. Второй легион, не имея поддержки, с боями отступил к югу. Шинтан оказался во власти мятежников.
Сразу же Палата Гильдий объявила выборы нового короля. Все понимали, что на сей раз им нужен весьма харизматичный лидер, за которым пойдут тысячи жаждущих справедливости людей. Таковой нашёлся. Впервые за всю историю королевства Палатий, минувшую со времён Смутных дней, королевство возглавил не один из членов Палаты Гильдий, ибо там было много талантливых торговцев, но маловато великих полководцев.
Королём Палатия стал племянник одного из мятежных глав Гильдии горнодобытчиков по имени Акров. Это был немолодой уже человек лет сорока пяти. До оккупации он служил в палатийской армии и, благодаря удачному происхождению и личным талантам, дослужился уже до командира полка. После поражения он оставил военную службу, не желая служить завоевателям, и занялся торговлей, однако же в ней не преуспел.
Несмотря на это, личного состояния Акрова было достаточно, чтобы жить вполне безбедно. Более того, он, тоскуя по армии, организовал нечто вроде приюта для ветеранов. Любой солдат, потерявший в боях за королевство здоровье, мог рассчитывать на стол и нары. Это создало ему определённую репутацию в армейской среде, да и в простонародье его любили, почитая благодетелем. Известен он был и своей нелюбовью к Латиону, и если это поначалу скорее делало его персоной нон-грата, то с некоторых пор дружбы с ним стали искать и люди с довольно высоким положением.
И вот теперь под знамёна непризнанного короля Акрова стекались десятки тысяч недовольных политикой Латиона людей. Члены Гильдий вытрясли остатки монет из оскудевших за последние четырнадцать лет сундуков, что позволило мятежному Палатию вновь закупить достаточное количество наёмников. Все прекрасно понимали, что независимости придётся добиваться, её придётся вырывать из железных пальцев оккупантов.
Кажется теперь, после всех необходимых пояснений, мы вновь можем вернуться в небольшой кабинет дворца, в котором король Келдон часто устраивал совещания в узком кругу.
Каладиус вошёл в комнату прямо следом за дворецким, едва ли не наступая ему на пятки. Иной раз он вообще входил к монарху безо всякого доклада, поэтому не видел смысла особенно церемониться и теперь. Погрузневший и слегка обрюзгший Келдон, в плохо уложенных волосах которого уже было порядочно серебряных нитей, сидел за столом, уткнувшись локтями в карту и положив голову на ладони. Множество свечей, горящих в небольшом кабинетике, заметно нагревали воздух, так что не было нужды даже в камине, который едва тлел. Король любил, чтобы было много света.
С великим магом время обошлось не в пример лучше. Он по-прежнему был сухопар, и даже тощ, хотя это вполне успешно скрывалось широким кроем его одежд, но главное – ожоги на его лице побледнели и даже понемногу стали изглаживаться. Цвет лица был уже почти естественным и лишь сетка более светлых линий да небольшие шрамы пока ещё придавали ему сходство со смятым листом пергамента. Однако было ясно, что со временем эти шрамы исчезнут. Возможно, такого не случилось бы с простым смертным, но Каладиус был одним из самых выдающихся волшебников, поэтому его организм гораздо проще поддавался восстановлению.
– Киллим? – не спрашивая, а почти утверждая, произнёс маг.
Киллим – это было название деревушки в шести или семи милях южнее Шинтана. Именно там Второй легион пытался укрепиться до подхода основных сил. Уже пару дней название этого селения в латионском дворе произносилось чаще, чем название любого другого населённого пункта на Паэтте.
– Они отступили, – мрачно кивнул Келдон, не поднимая головы. – Плист сообщает, что у них потери до полутора тысяч человек с учётом того, что все раненые остались на поле боя.
Великий маг хорошо знал легата Плиста, преемника Понтса, который, как и было ему обещано, стал министром войны после воцарения Келдона, а теперь уже пару лет как пребывал на пенсии, счастливый и довольный жизнью. Легат Плист был во многом похож на своего предшественника – Второй легион был в фаворе у нового короля, так что во главе него не могло быть случайных людей. И поэтому Каладиус понимал, что легионеры сделали всё, что было в их силах. В конце концов, пять тысяч солдат не смогут противостоять пятидесятитысячной армии, будь они даже прославленными легионерами Второго.
– Когда Шестой и Тринадцатый будут на месте? – спросил Каладиус, имея в виду ещё два легиона, расквартированных на территории Палатия, хотя оба они располагались северо-западнее.
– Они на марше, и с ними сейчас сложно будет связаться. Что проку, если они будут продолжать двигаться к Киллиму? Второму они всё равно не помогут, но могут сами попасть в переделку.
