По счастью, король Конотор этого, похоже, не ощущал. У него никогда не хватало проницательности, которую с лихвой заменял страх покушений. Сейчас он видел лишь двух молодых людей – почти детей, причём, похоже, он куда больше внимания сейчас уделял не герцогу Пантатегу, а его весьма симпатичной сестре. Для Каладиуса это было огромной удачей – это означало, что ему не нужно, по крайней мере – пока, тратить много сил на защиту Вилиодия.
***
– Значит, вы любите читать? – вторая встреча с герцогом Пантатегом проходила в неформальной обстановке. Каладиус просто заявился в покои, которые были выделены для молодых людей, с непосредственностью, которая свойственна лишь глубоким старикам. Он пояснил, что ему стало очень скучно, и этого было достаточно.
На самом деле, Вилиодий был очень рад приходу великого мага. Он всё ещё робел немного в его присутствии, но желание «прикоснуться к истории» было сильнее. В отличие от брата, Пелли, похоже, весьма настороженно относилась к старику, который, судя по тем сказкам, что слыхала она в детстве от кормилицы, за свою жизнь сотворил зла больше, чем король Конотор мог себе даже вообразить. Поэтому юная герцогиня, сославшись на усталость и недомогание, поспешила удалиться в свою спальню. Мужчины же, удобно устроившись на диванах с бутылочкой старого биррийского, повели этот приятный для обоих разговор.
– У меня просто нет другого выхода, – пожал плечами Вилиодий. – Если бы я мог добыть те же знания практически, например, совершив путешествия, я бы, конечно, предпочёл этот вариант.
– Но путешествия можно совершать лишь в пространстве. Вам не вернуться в прошлое и не добыть знания о минувших событиях практически. Так что книги всегда останутся необходимостью.
– Ну разумеется! Хотя вот передо мною человек, который не только наблюдал многие великие события древности, но и был их участником, а то и инициатором! Полагаю, что беседы с вами и станут для меня тем практикумом, ведь я, по сути, совершаю путешествие во времени, коль говорю о неком давно минувшем событии с его современником!
– О, я бы не стал уже полагаться на свою память, – усмехнулся маг. – За эти столетия я позабыл больше, чем иные учёные узнают за жизнь.
– Каково это – жить так долго? – внезапно спросил юноша.
– Не знаю… – признался Каладиус. За все эти долгие века ещё никто не спрашивал его о подобном. – Иногда это кажется чрезмерно сложным. Иногда – простым и приятным. Но, судя по всему, к этому постепенно привыкаешь.
– Вы помните своих родителей?
– Маму я не помню – она умерла при родах. Отца я тоже никогда не видел – в момент, когда я родился, он был на войне, поэтому меня забрал тот, кто извлёк меня из безжизненного чрева матери. Это был весьма могучий маг, и он воспитывал меня.
– Как его звали?
– Его имя ничего не скажет вам, молодой человек, – покачал головой волшебник. – Он был отшельником, не вмешивающимся в людские дела. То, что он оказался в нашем замке в ночь моего рождения – настоящий промысел богов, ибо ему было видение. Несколько дней он шёл пешком, чтобы поспеть к означенному сроку.
– И это он обучил вас магии?
– Он обучил меня магическим техникам. Что же касается способностей – они были даны мне от рождения. Вероятно, я стал бы волшебником и самостоятельно, однако нужно отдать должное моему учителю – он передал мне всё, что знал, и это были весьма ценные знания.
– А как узнать – есть ли у человека магические способности? – было видно, что юноша спрашивает не из праздного интереса.
– Вы хотели спросить – могу ли я проверить вас на предмет их наличия? – усмехнулся Каладиус.
– Если честно, то – да… – покраснел Вилиодий. – Признаюсь, я был бы счастливейшим из людей, если бы мог сделаться учеником самого мессира Каладиуса!
– Определить способности можно, хотя это и трудно. Однако, должен сказать, что если бы вы, друг мой, обладали достаточно выдающимся даром, он за эти годы уже сумел бы как-то проявить себя. Если этого не произошло, то либо таких способностей у вас нет, либо они имеют слабый потенциал. И в том, и в другом случае обучение магии не будет эффективным для вас. Вы можете, конечно, заниматься, но не достигните особенных успехов. Поэтому куда более правильным будет бросить все свои силы на то, чтобы из вас вышел, например, выдающийся политик, ежели быть выдающимся волшебником не суждено.
– Политик? – переспросил Вилиодий. – С чего бы мне становиться политиком?
– Ну это я просто для примера, – пожал плечами маг. – Однако, должен заметить, из вас получился бы отменный политик!
– Говоря откровенно, мессир, я не думаю, что теперь самое удачное время для занятий политикой… – осторожно проговорил молодой человек. – Я хочу сказать, что его величество, конечно, весьма добр к нам, но…
– Не надо, не продолжайте, мой юный друг, – кивнул в ответ Каладиус. – Я понимаю, что вы хотите сказать, и не всякие слова уместны здесь, в этом дворце. Давайте лучше говорить о науке.
И они говорили больше двух часов. Каладиус был в восторге от живого ума юноши. Недостаток жизненного опыта он с лихвой компенсировал остротою своего разума. Глядя на юного герцога, волшебник всё больше думал о том, каким отличным правителем он мог бы стать. Именно рядом с таким монархом и было его место, именно такому королю был бы нужен первый министр вроде него.
Нельзя сказать, что Каладиус испытывал жестокие угрызения совести из-за произошедшего с семьёй Конотора, но всё же изредка он думал о том, что было бы, не отлучись он в ту поездку. Конечно, казнённый принц не был бы образцом великого правителя, окажись он на троне, но, с другой стороны, он был бы явно лучше отца – бесполезный, но и безвредный. Королеву и принцессу великому магу было даже немного жаль – настолько, насколько он вообще не утратил ещё способность кого-то жалеть.
Сейчас верховным магом всё чаще владела мизантропия. Иногда он и вовсе подумывал о том, чтобы оставить двор и отправиться куда-нибудь – да хоть действительно в саррассанскую пустыню! Король Конотор не только сам был животным – он словно понемногу убивал всё человеческое в окружающих его людях. Останавливало лишь одно – потеря ресурсов, которые маг тратил на свои изыскания. Сидя в пустыне, заниматься наукой было бы куда как сложнее.
И вот внезапное появление герцога Вилиодия словно открыло небольшое окошко в тёмном затхлом подвале. Небольшой лучик света, небольшое дуновение свежего воздуха, но этого хватило, чтобы что-то изменилось. Нет, презрение Каладиуса к людям и их извечной возне никуда не делось, но вдруг появилось ощущение того, что он мог бы и даже хотел бы что-то изменить.
Не нужно было быть великим мыслителем, чтобы понять, что Конотор довёл Латион до краха. Великий маг за свою жизнь видел много королей, но мало кто из них был хуже этого жирного злобного чудовища. Наверное, можно было просто ждать, пока он умрёт сам, при этом наблюдая, как умирает королевство, которому лично он, Каладиус, некогда отдал столько сил. Наверное, в этом не было бы ничего страшного – по меркам волшебника оставшийся Конотору срок был просто ничтожным. Да к тому же в последнее время сам он так мало интересовался государственными делами…
