– Я посчитал трагическим упущением, ваше величество, что за последние пять столетий ни разу не побывал в вашей великой империи, с которой у меня связано столько добрых воспоминаний, – тон великого мага, напротив, был весьма тёплым и дружеским, хотя цена этой теплоте была и невелика. – И я поспешил исправить этот досадный промах.
– Для меня – величайшая честь принимать вас в моих чертогах, мессир, но всё же не могу не признать, что испытываю беспокойство по этому поводу. Надеюсь, вы не привезли дурные вести, мессир?
Саррассанцы славились своим умением плести многочасовые разговоры из вязи ничего не значащих слов, и то, что император Кисиана сразу же перешёл к делу, означало лишь степень его озабоченности и то, что он видит в этом визите какую-то политическую подоплёку. Можно было подумать, что опасается того, что латионские легионы уже стоят на границе.
– Никогда бы не подумал, что у меня здесь репутация буревестника, – придав лицу скорбное выражение, воскликнул Каладиус. – Прошу, ваше величество, поверьте, что я прибыл с исключительно мирными и дружескими намерениями. Более того, моя миссия заключается в том, чтобы ещё больше сблизить наши государства!
– И какова же ваша миссия, мессир? – поинтересовался император.
– Не думал я, ваше величество, что законы гостеприимства при саррассанском дворе настолько изменились за последнее время, – проговорил Каладиус. – И что гостя, утомлённого путешествием, станут подвергать допросам прежде, чем дадут ему отдых и пищу!
Хитрый маг, видя неприветливый приём, надеялся выиграть время. Он хотел, чтобы саррассанцы перестали относиться к нему с подозрительностью. Каладиус верил в свою харизматичность и надеялся очаровать императора. Судя по всему, для этого ему придётся провести при саррассанском дворе чуть больше времени, но это его не смущало.
– Простите, мессир, – спохватился Кисиана. – Я действительно повёл себя недостойно гостеприимного хозяина. Прошу, располагайте мною и моим домом! Сейчас же вас и ваших спутников накормят и проводят в ваши покои, а вечером мы устроим пир в вашу честь! Клянусь, таких яств, которые подают при моём дворе, вы не испробуете больше нигде!
Действительно, тут же слуги провели Каладиуса и его небольшую свиту в небольшой зал, где уже был накрыт стол, причём количество разнообразных блюд было таким, словно обещанный пир уже начался. Вероятно, его всё же накрыли заранее, когда ещё только стало известно о прибытии великого мага, потому что в противном случае Каладиусу пришлось бы поверить в джиннов из саррассанских сказок, что в мгновение ока исполняют любые желания.
Гости действительно были довольно голодны, поэтому тут же приступили к еде. Каладиус всегда любил хорошее вино, и здесь его было в изобилии, хотя саррассанские вина казались ему излишне терпкими. Но вот к гастрономии великий маг до сих пор был довольно равнодушен. Он, конечно, любил вкусно поесть, но никогда не думал, что кушанья способны доставлять столько же наслаждения, как и вино.
Здесь и сейчас для него словно открылся новый мир. На какой-то миг Каладиус позабыл обо всём кроме этих яств, названий которых он даже не знал. Вероятно, здесь всё-таки не обошлось без джиннов, ибо, по убеждению волшебника, не в силах человеческих было приготовить подобное. Впервые за очень и очень долгие годы, великий маг позавидовал кому-то. Счастлив тот монарх, у которого есть такой повар!
По блаженным лицам Ликатиуса и остальных было видно, что они испытывают сходные чувства. Неслыханное дело – Каладиус опасался пить вино, чтобы не смыть с нёба и языка восхитительное послевкусие. Именно в этот день он дал себе молчаливую клятву, что отныне сделает всё возможное, чтобы питаться не хуже императора Саррассы.
После почти божественного ужина, который, судя по всему, позиционировался Кисианой лишь как перекус перед пиром, слуги сопроводили гостей в их покои. И вновь унылые, мрачноватые интерьеры королевского дворца в Латионе были посрамлены этой почти вопящей роскошью, которая была бы омерзительно безвкусной, если бы не оказалась столь приятной при ближайшем рассмотрении. Эти перины, в которых можно было утонуть, словно в нежной нуге, эти ковры, которые, будто южные наложницы, ласкали стопы. Тончайшие полотнища занавесей пропускали дуновения ветерка, бродящего по вершине Койфара, но при этом приятно приглушали яркие солнечные лучи и не допускали внутрь насекомых.
Покои были шикарны во всех отношениях. На столике стояли небольшие серебряные колокольчики, и стоило лишь тронуть их, как на пороге вырастали слуги, готовые исполнить любое пожелание. Самые экзотические фрукты в каких-то неразумных количествах были разложены на многочисленных вазах и блюдах по всем комнатам, но при этом среди них не было ни одного, хотя бы даже слегка тронутого гниением или червём. Не говоря уж о вине – сердце такого знатока как Каладиус таяло при взгляде на шеренги бутылок, стоящие на мраморных полках. Все вина были сплошь саррассанские, но великий маг ни на секунду не сомневался, что стоит ему лишь попросить биррийского или клеанского – они будут доставлены ему незамедлительно.
– Да уж… – не скрывая восхищения, проговорил Каладиус. – Похоже, Арионну придётся здорово постараться, чтобы чем-то поразить душу императора в Белых Чертогах! Клянусь, в своё время я выбрал не то королевство!
– По мне тут чрезмерно жарко, – обмахивая лицо сложенным вдвое листом, пропыхтел Ликатиус.
– А по мне – в самый раз!
Действительно, на лысой голове волшебника не было заметно ни единой капельки пота. Ему нравилась такая температура – не опаляющий и одуряющий зной улиц, но сдержанная, словно обузданная жара этих комнат. Впрочем, в случае чего, стоило ему лишь коснуться колокольчика – и специальные слуги создали бы ему прохладу опахалами.
Даже пир здесь, в императорском дворце понравился Каладиусу больше тех, на которых он привык бывать. В Латионе во время пиров царил гомон, множество людей говорили одновременно, перекрикивали друг друга. Во дворце императора играла приятная музыка, а говорить мог лишь сам Кисиана или тот, кому он это дозволял. Закрыв глаза, можно было бы и вовсе забыть, что находишься в зале, полной людей.
Надо сказать, что с юности у Каладиуса остались не самые приятные впечатления от Саррассы. Она представлялась ему диким грязным местом, где царствуют жара и мухи. Конечно, там, у подножия Койфара так оно и было, но здесь, на самой вершине, во дворце императора, он словно находился в другом мире. Это была великолепная иллюстрация полюсов Сферы – чертоги Асса там, внизу, и царствие Арионна здесь.
Император Кисиана больше не повторил своей ошибки – словно извиняясь за свою первоначальную несдержанность, он теперь и вовсе не заводил разговора о мотивах, побудивших Каладиуса отправиться в столь дальнее путешествие. Волшебник, в свою очередь, пустил в ход всё своё обаяние, чтобы развеять тревоги саррассанского правителя относительно своего появления, и ему это, вроде бы, вполне удалось.
В Латионе привыкли считать саррассанцев этакими утончёнными дикарями, склонными к коварству и жестокости, и при этом не слишком-то образованными. Насколько Каладиус мог судить, это не вполне соответствовало действительности. Начать хотя бы с того, что редкий житель Латиона, если не считать торговцев, знал хотя бы десяток саррассанских слов, не говоря уж о возможности худо-бедно изъясняться на этом языке. Среди саррассанской знати, как мы уже говорили, подавляющее большинство достаточно хорошо владели обоими языками.
