Лошади были хороши, тракт был хорошо укатан, так что к утру, когда уже рассвело, Токкей остался в четырёх лигах южнее. Однако лошади уже очень устали, с их трепещущих губ срывались хлопья пены, а дыхание становилось всё более хриплым. Добравшись до первого приличного трактира, Каладиус, не торгуясь, сменил лошадей, которые, конечно, были не столь хороши, как его собственные, но зато были свежими, а это в данном случае являлось немалым преимуществом.
Кучер, получивший весьма щедрый задаток, безо всякого недовольства, едва сменили лошадей, стеганул кнутом и погнал экипаж дальше к северу, не жалуясь ни на холод, ни на усталость. Оба мага же, которые смогли размять ноги лишь в течение тех двадцати минут, что меняли лошадей, вновь были вынуждены терпеть эту бесконечную дорогу.
На сей раз Каррис, слишком поглощённый мрачными мыслями, куда меньше внимания уделял тому, что происходило за окном. Каладиус же с каждой милей, что отдаляла его от Токкея, становился всё спокойнее, постепенно возвращая себе свой насмешливо-расслабленный вид.
– Извини, что втянул тебя во всё это, парень, – наконец произнёс он. – Но что мне было делать? Ждать, пока этот болван проткнёт меня своей шпагой?
У Карриса было сразу несколько вариантов того, что мог бы сделать мессир, главным из которых было предложение не спать с замужними женщинами, но в данном случае помочь словами делу было уже нельзя, поэтому он просто промолчал. Жизнь в Токкее несколько изменила их отношения. Каррис больше уже не был пастушком Олни, с благоговейным восторгом взирающим на таинственного мессира. Он, конечно, не чувствовал ещё себя ровней своему учителю, но ощущал, что дистанция между ними уменьшается.
– Всё равно я собирался весною покинуть Токкей, – будто извиняясь, продолжал Каладиус. – Гиблое место, немногим лучшее, чем имение моего кузена. Таким людям как мы с тобой тесно в подобных городишках.
– Да уж, настолько тесно, что вы даже не смогли поделить с бургомистром его жену… – буркнул Каррис, которого неожиданно для него самого тронули эти неуклюжие извинения.
– Это точно, – хохотнул Каладиус, обрадованный, что юноша включился в разговор.
– Что же теперь? – спросил Каррис. – Мы теперь – преступники? Нас будут искать, а если найдут – запрут в одиночных камерах?
– Ну ты-то тут вовсе не причём, – заверил маг. – Даже если мы попадёмся, чего я надеюсь избежать, то не думаю, что у правосудия будут к тебе претензии. Но вообще-то я очень рассчитываю, что мы окажемся не по зубам королевским сыщикам, а вскоре и вовсе мы покинем эту страну.
– И куда же мы направимся? В Латион? Тогда зачем было делать этот крюк?
– Потому что мы отправимся не в Латион. Как только откроется навигация, мы на всех парусах помчимся в Кидую.
– Почему в Кидую? – удивился и, признаться, слегка разочаровался Каррис, в душе которого отпечатались слова Дорумана об Академии.
– Потому что Кидуа – это горнило, плавильный котёл, в котором создаётся самая гремучая смесь. Там встречаются представители самых разных народов, взглядов, вер. Туда тянет самых отъявленных авантюристов и самых непонятых учёных. Там воздух свободы, который пьянит пуще вина. Я скажу тебе так, мессир Каррис: если тебе нужен вчерашний день – отправляйся в Шинтан; ежели день сегодняшний – то в Латион; но если ты хочешь заглянуть прямиком в завтра – тебе одна дорога в Кинай!
Возразить на столь красноречивую тираду было нечего, да и, по большому счёту, Каррису было всё равно куда ехать. В Кидуе, по крайней мере, он будет подальше от королевских сыщиков. Так что если он о чём-то и жалел, так это о том, что нельзя отправиться в Кинай немедленно. Но приходилось мириться с неизбежностью – весна наступала ещё через восемь дней, но судоходство на Сером море возобновиться не раньше, чем полтора-два месяца. Лишь тогда плавучие льды окончательно истают, или, быть может, уплывут куда-то на север до следующей зимы – этого юноша толком не знал.
Дорога до Тавера заняла как раз восемь дней, так что они оказались в главном порте страны аккурат в первый день месяца весны
18. Хотя спустя какое-то время Каладиус снизил темпы передвижения, они всё равно домчались на другой конец страны довольно быстро. Добравшись до Шинтана на исходе шестого дня, они, не заезжая в сам город, обогнули его и выбрались на всё ещё крепко замёрзший Труон. Этот ледовый путь здорово облегчал и ускорял дорогу, так что оставшийся путь до Тавера оказался самым приятым.
Тем не менее, оба мага были страшно утомлены этой гонкой, а также – чего греха таить? – опасениями внезапной поимки. Даже кучер, казавшийся вылитым из стали, к концу путешествия заметно осунулся. Правда, он-то точно остался не в накладе, заработав за эти несколько дней больше, чем, вероятнее всего, сможет заработать за весь оставшийся год. Это обстоятельство, кстати, сделало его абсолютно глухим, слепым и, как хотелось надеяться Каладиусу, немым. Впрочем, он вполне доверял этому славному малому, будучи уверенным, что тот ни за что не выдаст столь щедрого нанимателя. Хотелось бы Каррису разделять подобную уверенность!..
В любом случае то, что они благополучно добрались до Тавера, уже вселяло определённую уверенность. Ну а там, если мессир вновь не наделает глупостей, можно было надеяться, что у них получится затеряться в большом городе.
***
Тавер действительно был большим городом, по праву нося титул второго города Палатия. Морские ворота Шинтана, главный торговый порт, являющийся таковым даже вопреки своему не слишком-то удачному местоположению. И действительно, негостеприимное, вечно бурное Серое море, по нескольку месяцев в году покрытое льдами, а также соседство с Келлийскими островами, жители которых не брезговали разбойничьими набегами, должны были бы дать неоспоримую фору Шайтре – порту, расположившемуся на самой оконечности полуострова Дарна и купающемуся одновременно в водах Загадочного океана и Залива Дракона. Однако же Шайтра, второй по значимости морской порт Палатия, заметно уступал северному конкуренту, поскольку тот был вскормлен великим Дороном – артерией, что веками соединяла север и юг Паэтты.
Тавер потряс Карриса. Видя Шинтан лишь издали, он мог пока что сравнивать портовый город лишь с Токкеем, и, конечно, сравнение не могло быть в пользу последнего. Теперь даже он, деревенский пастушок, понимал, что имел в виду мессир, употребляя презрительное слово «провинция». Казалось бы, и тут и там были улицы, многоэтажные дома, множество людей, но с первого взгляда становилось ясно, что Тавер – не провинция.
То ли из страсти к удобствам, то ли не желая без нужды маячить на глазах многочисленных постояльцев гостиниц, но Каладиус вновь поступил так же, как ранее в Токкее, сняв пару комнат в богатом особняке весьма зажиточного купца. Заплатив двойную цену, он добился того, что хозяин резко потерял интерес к их именам, став при этом ещё предупредительнее, чем прежде.
Особый восторг Карриса вызвал тот факт, что из его окна открывался вид на море, пусть и полузакрытый крышами домов. Юноша никогда раньше не видел моря и лишь представлял – какое оно, читая книги о путешествиях. Конечно, Серое море выглядело довольно непрезентабельно – оно и летом-то частенько оправдывало своё название, а уж тем более сейчас, когда оно ещё только-только взломало ледяной панцирь, укрывавший его больше двух месяцев, и было полно плавающими льдинами. Однако этот вид бескрайней стихии, этот солёно-горьковатый запах весьма взволновали юного волшебника.
