По особому распоряжению Карриса всякий раз, когда «Кавел» приставал к берегу, дабы пополнить запасы, матросы подпирали дверь каюты снаружи чем-нибудь тяжёлым, чтобы пассажир не мог выйти. Однако стоянок было не так много – шкипер спешил как можно скорее добраться до места.
Именно благодаря этой гонке, а также тому, что судно было куда проворнее, чем могло показаться по его внешнему виду, уже на тринадцатый день всё ещё не оправившийся Каррис ступил на дощатый причал, залитый жгучим солнцем Саррассы. Перед ним лежал Золотой Шатёр – самый ненавистный из всех городов мира. Уже отсюда, с причала, чувствовалось его отвратительное зловоние.
Хотя его изломанное, измолотое, истёртое в мелкую труху тело молило лишь об одном – если уж не о дозе, так хотя бы о полноценном отдыхе в постели, которую не болтает во все стороны и от которой не пахнет сыростью – Каррис решил ни дня не задерживаться в Шатре. И дело было не только в том, что здесь дурную траву курили даже дети, поэтому достать её не составляло усилий, но ещё и потому, что это была своеобразная епитимья, наложенная магом на себя. Его слабость едва не стоила ему жизни, и теперь Каррис больше не собирался быть слабым.
Он нанял извозчика, так как ему нужно было попасть на Великую имперскую дорогу, особо оговорив, чтобы тот не вздумал ехать через город. Извозчика не нужно было долго упрашивать – окружной путь сулил больший барыш. Каррис, кряхтя, кое-как устроился в неудобной коляске, словно сплетённой из какого-то тростника, и понурая лошадь, всхрапывая от одуряющей жары, неспеша побрела по пыльной дороге.
Почти две недели пыток дорого стоили Каррису. Он превратился в ходячий скелет, что вкупе с обезображенным лицом делало его весьма зловещим. Сейчас неизбывная жажда настоя понемногу стала отступать, но тело по-прежнему требовало этого сгущённого до жидкого состояния счастья. Ежедневная тошнота уже сделалась привычным его спутником, равно как и головная боль, терзающая мозг в районе лба и висков. Наверное, когда-то ему действительно было бы достаточно двух недель, чтобы излечиться от зависимости, но теперь на это требовалось значительно больше времени.
Золотой Шатёр – очень большой город, куда больше Киная. Повозка ехала почти три часа, а по левую сторону в некотором отдалении всё так же были плотно настроены многочисленные хибары, среди которых тут и там возвышались дома побогаче, а знаменитый Койфар всё также нависал над ними со всеми своими роскошными дворцами и храмами. Уже дважды Каррис просил остановить лошадь, и его мучительно, но необильно рвало на обочину. Даже дышать было тяжело этим спёкшимся до состояния песка воздухом.
Вскоре Каррису стало казаться, что ещё немного – и они таким образом вновь вернутся в Кидую, а ненавистный Шатёр всё никак не закончится, но богам наконец надоело испытывать его терпение. Прошло больше четырёх часов, когда скверно подкованные копыта лошади застучали по великолепной брусчатке Великой дороги.
Несмотря на довольно поздний час и быстро надвигающиеся сумерки, движение здесь было не менее, а может быть даже и более интенсивным, нежели днём. На самом деле довольно многие торговцы, особенно не из числа местных жителей, предпочитали в летнюю пору передвигаться в то время, когда солнце не висит над горизонтом, сжигая всё дотла. Это было прекрасное зрелище – на многих повозках и экипажах зажигали фонари, и эта цепочка медленно бегущих огоньков уходила за горизонт.
Путешествовать по Великой имперской дороге – одно удовольствие, если не считать жаркого климата. Империя немало средств вкладывала в этот торговый путь, так что во всех местах дорога была в отличном состоянии, а вдоль неё едва ли не через каждые десять миль стояли уютные трактирчики, где путешественника всегда ждал стол и постель, а также почтовые станции, на которых можно было сменить лошадей, ежели имеющиеся были достаточно хороши, чтобы почтовый смотритель согласился обменять на них казённых животных.
Неподалёку расположился громадный постоялый двор – скорее небольшая деревенька. Несмотря на то, что уже почти стемнело, там гудела жизнь. Множество гостей либо останавливались на ночлег, либо, напротив, готовились выступить в путь. Здесь можно было в любое время нанять экипаж и извозчика, причём вполне недорого.
Маг, которому было очень плохо, отправил на поиски своего извозчика, сам оставшись в своей плетёной повозке, наслаждаясь намёком на прохладу, которую несло остывающее вечернее небо, и тем, что его хотя бы временно перестало болтать и укачивать. Минут через десять рядом остановился весьма приличный экипаж – достаточно большой, чтобы можно было вполне комфортно лечь на диване внутри, хотя, конечно, вытянуться в полный рост такому долговязому человеку как Каррис было невозможно.
Щедро расплатившись со своим извозчиком, волшебник пересел в ожидавший его экипаж, который тут же пустился в путь. Увы, брусчатка дороги создавала весьма неприятную мелкую тряску, к которой нужно было ещё привыкнуть, поэтому Каррис попросил возницу ехать помедленнее. Впереди было ещё около двух недель пути до Сеала.
И всё же, несмотря на тряску, тысячи торговцев всех национальностей были благодарны правителям Саррассы за то, что они наконец завершили столь грандиозный проект как Великая имперская дорога. Всего каких-нибудь лет пятьдесят назад на этом месте был обычный тракт, хотя и весьма многолюдный. И лишь около тридцати лет назад дорога была полностью закончена. Богатая империя вложила в неё много денег, но не было и тени сомнений, что в скором времени все они вернутся сторицей.
Путешествие до Сеала было однообразным. Большую часть времени Каррис лежал на несколько потёртых подушках диванчика, стараясь не замечать мелкой дребезжащей тряски колёс по булыжникам брусчатки. Он понемногу приходил в себя, и не будь в экипаже так душно и жарко, наверное, сейчас ему было бы уже намного легче. Дурная трава всё ещё манила к себе, но теперь её зов был, по крайней мере, не столь повелительным как прежде.
Ел маг по-прежнему очень мало, довольствуясь на постоялых дворах той же пищей, которую ел и его возница. Он словно потерял вкус и обоняние – вся еда казалась ему однообразной и безвкусной. Наверное, сейчас он с одинаковым аппетитом жевал бы и изысканное жаркое из куропатки, и конский навоз. Поэтому не было особенного смысла раскошеливаться на кулинарные изыски. То же самое касалось и постели – после многих часов, проведённых в скрюченном положении внутри экипажа, практически любая кровать, на которой можно было бы вытянуться в полный рост, казалась королевским ложем. Кроме того, в постоялых дворах вдоль Великой дороги было чисто и ухоженно, так что никаких клопов и прочих проклятий путешественников тут не наблюдалось.
Останавливались обычно раз в день часов на восемь, в самый солнцепёк. В это время лошадь отдыхала от палящего солнца под навесом очередного трактира, пережёвывая отличный овёс, а возница, поев, тут же отправлялся спать. Каррис же запирался в своей комнате и часто лежал без сна едва ли не всё отведённое время, просто глядя в потолок. За многие недели он ни разу так и не открыл ни одной книги. Сковывающая его апатия всё ещё не была преодолена окончательно, хоть он и прилагал к этому некоторые усилия. Так продолжалось до вечера. Потом возница, проснувшись и максимально плотно поужинав, выгонял экипаж, и они вновь катили на север.
