А ещё она была абсолютно негостеприимна. Драонн, который до сего дня знал лишь одну пустыню – Туум, да и то по книгам, ожидал чего-то подобного и от этой эллорской пустоши. Он думал, здесь будет ужасно жарко, и что суховеи будут гонять песчаные вьюги меж барханами. Наверняка, летом здесь действительно было очень жарко, но теперь, когда вот-вот должен был наступить постремий, здесь был лютый, пронизывающий холод, какого не было восточнее, в оставленных позади лесах.
Колючий, режущий ветер бил в глаза так, что выступали слёзы. Он рвал одежду, словно пытаясь побольнее укусить живую плоть. Казалось, даже солнце было здесь более стылое, бледное, словно больное. Драонн засунул бурдюк с водой за пазуху, опасаясь, что она замёрзнет. Он шёл по пустыне второй день, но не встретил ни единого намёка на воду.
Хотя один намёк всё же был. Как ни сух был воздух здесь, но по утрам на камнях появлялась небольшая изморозь – не толще волоса. Драонн, не брезгуя, лизал камни, пытаясь получить хоть немного влаги, чтобы сэкономить пусть один, но такой драгоценный глоток воды, которой оставалось не так уж и много.
Также, кажется, тут не было и ничего живого. Ни одной колючки не прорастало меж этими камнями. Вряд ли здесь были бы насекомые или ящерицы, даже будь сейчас лето. Судя по всему, это была самая безжизненная из всех безжизненных пустынь. Даже в пустыне Туум, даже в самом её огненном жерле была какая-то робкая жизнь – глубоко в песке жили тарантулы, скорпионы, бурые ящерки. Здесь же не было ничего. Единственным живым существом на мили и мили вокруг был он, лиррийский принц Драонн.
И это вплотную подводило его, Драонна, к другой проблеме. Пока он шёл через леса, то не прикасался к своим запасам продовольствия, имея вдоволь мяса вокруг. Теперь же пришла пора потревожить содержимое заплечной сумки. Двенадцать фунтов вяленого мяса и два фунта сухарей – вот и весь продовольственный запас, который имелся у принца. При должной экономии этого могло хватить на пару недель. Как далеко сумеет за это время пройти всё больше слабеющий Драонн, и найдёт ли он к тому времени то, что ищет?
Правда, принц не слишком-то задумывался о проблеме с пищей – проблема с водой была куда острее. Если еду ещё можно было растянуть на пару недель, то воды оставалось не больше, чем на четыре-пять дней при условии, что Драонн сумеет совладать с собой и не прикончить весь этот запас залпом.
Однако было в переходе через пустыню и кое-что приятное. Едва лишь Драонн пересёк её незримую границу, его мигрень внезапно прекратилась. Настолько внезапно, что он даже остановился, изумлённо озираясь вокруг и пытаясь понять, что случилось. И лишь спустя несколько мгновений до него дошло, что боль, терзавшая его вот уже больше месяца, вдруг исчезла. Драонн словно долгое время находился в какой-то яме, наполненной ядовитыми зловонными миазмами, а тут вдруг его выдернули на поверхность, где воздух был чист и свеж.
Принц воспринял это как знак того, что всё делает верно. Он ожидал, что вот-вот в небе покажется крылатая тень и тут же, едва спустившись на землю, станет его учить. Однако Ворониус говорил о высоком пике, который венчало гигантское гнездо орла, но пока ничего подобного не было видно на горизонте.
Очень сложно было пытаться уснуть на острых камнях и пронизывающем ветре. Драонн, свернувшись клубочком, пытался вжаться в холодный бок одной из скал с подветренной стороны, чтобы хоть как-то защититься от пронзительного ночного холода. Увы, в этих каменных лабиринтах ветер гулял так, как ему вздумается, по десять раз за ночь меняя своё направление. Принцу казалось, что ветер – живой, и что он специально дует именно на него. Действительно, стоило Драонну укрыться за скалой, как ветер, будто разозлившись, начинал дуть сильнее, а вскоре и вовсе начинал поддувать с противоположной стороны.
Драонн и до этого спал очень мало, а теперь и вовсе смыкал глаза лишь на один-два часа, после чего просто лежал с закрытыми глазами, иногда переползая на другую сторону скалы, чтобы хоть ненадолго укрыться от дерущего кожу ветра.
Но эти моменты не были для него столь ужасны, как раньше. Он лежал, и его разум был чист от всяких мыслей. Перед его мысленным взором не являлись укоряюще печальное лицо Аэринн, которую он бросил, чтобы спасти от смерти другую женщину, которую тоже любил. Он не видел изувеченное тельце сына, не видел двух подпалин на стене комнаты дочери. Он не видел даже гигантского орла – тот больше не приходил к нему во сне. Это была блаженная пустота, которая восстанавливала его силы получше любого сна. Практикующий маг назвал бы это состояние глубокой медитацией, Драонн же просто наслаждался им, никак не называя.
И так день за днём, миля за милей, он двигался прямо на запад, насколько это было возможно. Каждый шаг давался чуть тяжелее предыдущего, хоть ноша с каждым днём становилась всё легче. Всё больше съёживался бурдюк, всё сильнее опадали бока заплечного мешка. На четвёртый день пустыни Драонн выбросил колчан и лук – всё равно здесь не было ни добычи, ни врагов, а тащить лишнюю тяжесть было уже невмоготу.
Ещё через пять дней пути воды осталось не больше чем половина пинты
30. Даже делая по паре глотков в день, это количество можно было растянуть максимум на три дня. Горло пересохло так, что мясо, которое перед копчением засолили в морской воде, в него уже не пролезало, а сухари лишь царапали его. Да и есть теперь совсем не хотелось – голод затмевался жаждой.
Уже несколько минут Драонн сидел на валуне, тщетно пытаясь разжевать небольшой кусок мяса. Однако это было бесполезно – во рту не было ни капли слюны. Наконец, не выдержав, принц с отвращением сплюнул так и не поддавшийся кусочек на землю. Несколько мгновений он зачарованно смотрел на него, а затем вдруг, охваченный внезапной вспышкой ярости и отчаяния, отшвырнул от себя мешок с остатками провизии.
Стало ясно, что в ближайшее время он умрёт. Никакого пика впереди видно не было, а без воды он протянет, самое большее, день или два. Он всё ещё по утрам облизывал языком шершавые бока скал, вбирая мельчайшие кристаллики инея вперемешку с вековой пылью, но это не могло уже ничего исправить.
Проклятый Ворониус! Он всё соврал, этот старый ублюдок! Нет никакого орла – здесь нет вообще ничего кроме этой треклятой пустыни! Никакой он не мессия! Всё было напрасно – его смерть, смерть его семьи, смерть тысяч лирр и людей… Всё это было бессмыслицей! Насколько же глуп был он, Драонн, что выбрал столь сложный способ умереть! Стоило ли тащиться через океан, чтобы подохнуть среди этих скал, где нет грифов, или даже червей, что пожрали бы его останки!
Драонн хихикнул, представив, как его тело, иссушенное, будет лежать тут тысячелетиями прямо рядышком с этим неразжёванным кусочком мяса, столь же нелепое и бессмысленное, как и он. Звук его хриплого хихиканья рассмешил принца ещё больше, и он начал смеяться, а затем и безумно хохотать, уже не имея возможности сдержаться.
Хохот этот через какое-то время сменился бесслёзным плачем. Драонн был обезвожен настолько, что слёз больше не было, и потому он хрипло рыдал, завывая и скуля. Вскоре его начали бить конвульсии, и принц повалился с валуна, сотрясаясь в приступе. Кровили содранные об осколки камней ладони, щёки, затылок… Его тело ломалось под самыми невероятными, казалось бы, углами, а изо рта доносились лишь хрипы, в которых уже не было ничего лиррийского.
