Конечно, это была неправда, и весь класс это знал, но близняшки не заметили подвоха. Очень довольные, они смотрели на мадемуазель – очки преспокойно сидели на её длинном носу.
– Ну, – сурово проговорила та, – о чём я спросила класс?
– Вы спросили, кто видел ваши очки, мадемуазель, – бойко ответила Пат, – но они у вас на носу.
Класс взорвался от смеха. Мадемуазель рассерженно застучала по столу.
– Ah, que vous etes abominable! – воскликнула она. – Insupportable!
[3]
Сёстры негодующе воззрились на Карлотту, которая хохотала, держась за бока.
– Ну погоди у нас! – пообещала ей Пат.
– Тишина! – прикрикнула француженка. – Пат! Изабель! О чём же вы всё-таки думали, когда я обращалась к классу? Только честно!
– Я думала о концерте, который будет в субботу, – призналась Пат. – Извините, пожалуйста. Я замечталась.
– И я тоже, – добавила Изабель.
– Если вы ещё раз замечтаетесь, я не приду на ваш концерт, – пригрозила мадемуазель.
Класс ответил дружным стоном:
– Тогда мы отменим концерт!
– Вы должны прийти, мадемуазель! Вы смеётесь громче всех!
– Я приду, если вы напишете мне сочинение! – воодушевилась мадемуазель. – Прекрасное сочинение, в котором расскажете о том, что будет на концерте. И без единой ошибки. Вы меня очень порадуете этим сочинением. Это ваше домашнее задание на завтра.
Все снова застонали. Написать сочинение на французском, да ещё на такую тему, – непростая задача. Радовало только то, что мадемуазель сразу повеселела.
Во втором классе было два человека, которые не принимали никакого участия в концерте. Элси сама категорически отказалась делать что-либо и заявила, что она даже не придёт на выступление. И было ещё Несчастное Создание, от которого никто ничего не ожидал. Все были уверены, что Глэдис ничего не умеет и конечно же откажется выступать, поэтому нечего её зря теребить.
А Глэдис, с одной стороны, было обидно, что её ни о чём не спросили, а с другой – она испытывала облегчение оттого, что на неё не наседают. Девочка всё больше и больше закрывалась, никогда не заговаривала первой и сидела на уроках так тихо, что учителя забывали о её присутствии. Глэдис оживала только на занятиях мисс Квентин, хотя нельзя сказать, что учительница её как-то выделяла, – так же как и все остальные, она была уверена, что эта серая мышка ни на что не способна.
Но Глэдис с удовольствием наблюдала, как играют другие. Глядя на важно ступающую по комнате Бобби в роли короля или герцога, на Карлотту, изображающую шута, она забывала обо всех своих горестях.
Обожала занятия у мисс Квентин и Элисон, ловила каждое её слово и действительно очень старалась – гораздо больше, чем на любом другом уроке. А поскольку она была хорошенькая и изящная, ей почти всегда доставались роли принцесс и фей. И Элисон уверяла всех, что мисс Квентин – «просто изумительная»!
Подготовка к концерту шла без остановки. Дорис должна была выступить с пародиями – она задумала изобразить мадемуазель, которая делала множество самых забавных жестов, всегда веселящих класс, и всеобщую любимицу – весёлую, энергичную кухарку Клару. Кроме того, Дорис хотела нарядиться экономкой и показать, как та оделяет девочек советами и лекарствами.
– Дорис, с тобой обхохочешься, – сказала Бобби, понаблюдав, как та репетирует. – Тебе надо стать актрисой.
– Я буду врачом, – возразила Дорис.
– Наверное, из тебя получится хороший врач, потому что все твои пациенты будут валяться от смеха.
Все что-то делали: учили стихи, играли на пианино или на скрипке, пели, танцевали. Все, кроме Элси и Глэдис. Даже Карлотта придумала себе номер – акробатический этюд. Ведь она превосходно умела ходить на руках, делать колесо, сальто и прочие цирковые трюки.
– Карлотта, вы с Дорис будет главными номерами программы, – сказала Пат.
Близняшки собирались поставить смешную сценку, но обе считали, что их номер далеко не так удачен, как у всех остальных.
Бобби должна была показать фокусы под заклинания, которые она умела произносить без остановки и с бешеной скоростью.
– Наверняка Мирабел тоже станет гвоздём программы, – решила Дженет после того, как та сыграла на скрипке. – Как хорошо, что мы вовремя узнали о её таланте!
– А кстати, я давно хотела спросить, как вы узнали? – поинтересовалась Мирабел, убирая скрипку в футляр. – Я была уверена, что никто ничего об этом не знает.
– А вот кое-кто знал, – сказала Дженет, оглядываясь и ища глазами Глэдис. Но той не было в зале. – Нам сказала Глэдис.
Только тут Мирабел вспомнила про разговор в музыкальной комнате:
– Ну конечно! Она же слышала, как я играла!
– Она сказала, ты играла в полной темноте, – вспомнила Пат. – Значит, она сама сидела в комнате, не включая свет. Странная она всё-таки, прячется одна-одинёшенька в тёмных комнатах. Вот уж правда Несчастное Создание. Что же с ней такое? Она никому ничего не рассказывает, а ведь мы, может быть, помогли бы ей немного, например развеселили или ещё что-нибудь придумали.
– Ой! Она же рассказала мне, что с ней, – спохватилась Мирабел.
– Да что ты? – удивилась Бобби. – И что же?
– Это всё из-за её мамы, которая лежит в больнице. Она очень сильно больна, может быть, даже умрёт. Глэдис сказала, что у неё нет никого, кроме мамы, – ни папы, ни братьев, ни сестёр. И они ни разу в жизни не расставались даже на одну ночь до тех пор, пока маму не положили в больницу, а Глэдис отправили сюда. Она говорит, что ужасно скучает по маме и по дому. И наверное, она каждый день боится услышать плохую новость или типа того.
Девочки слушали её в глубоком молчании. Им было жалко Глэдис и немного стыдно. Да, у неё имелись причины для грусти. У всех, кроме Карлотты, были любящие и мамы и папы, и у большинства – братья и сёстры. Даже у флегматичной, вечно невозмутимой Анны сжалось на миг сердце при мысли о той душевной боли, которая не оставляет Глэдис ни днём ни ночью.
– Почему ты не сказала нам раньше? – спросила Бобби.
– Я только сейчас вспомнила, – смутилась Мирабел.
– Ты должна была рассказать об этом немедленно, – сказала Хилари. – Мы были бы добрее к Глэдис. Она, бедняжка, и так не отличается мужеством и стойкостью, ну и мы, прямо скажем, никак не облегчили ей жизнь. Ты поступила плохо, ничего не рассказав нам, Мирабел.
Мирабел страшно расстроилась, ей было очень стыдно. Нет, правда, как она могла забыть о горестях Глэдис? Но сначала Мирабел переживала из-за собственных проблем, а потом, когда девочки отнеслись к ней по-дружески, она так обрадовалась, что беды Глэдис совершенно вылетели у неё из головы.
