Книга Усадьба с приданым, страница 46. Автор книги Катерина Снежинская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Усадьба с приданым»

Cтраница 46

Участковый что-то там буровил раздражённым голосом, но Маша его совсем не слушала. Вернее, это ей так мерещилось. Когда он за неимением стола по стене кулаком пристукнул, оказалось, что Мария всё им сказанное прекрасно поняла.

– Вы намекаете, что это я сама и устроила? – поинтересовалась госпожа Мельге у смутного отражения в оконном стекле. – Ради получения страховки, наверное? Так вот, уважаемый, я понятия не имею, застрахован ли этот дом и… гм!.. имущество. Не забывайте, я не являюсь его владелицей, о чём вы уже в курсе. А его хозяевам никакая страховка не нужна, честное слово. Кроме этой… усадьбы у них есть дом на Истре, особняки в Испании и в Белгравии. Белгравия или, если хотите, Белгрейвия – это район такой в Лондоне, неподалёку от Букингемского дворца. Это если не считать квартир, естественно.

– Ну и что? Копеечка к копеечке, – пробормотал Боровик, Белгравией явно впечатлённый.

– Будет две копеечки, – припечатала Мария, не оборачиваясь. – То есть для людей, считающих тысячами евро, не сумма от слова «совсем». Ещё вопросы есть?

– Заявление подавать, значит, будите? – очень, ну очень недружелюбно поинтересовался полицейский. – У вас не приму, тут хозяева требуются.

– Никто никаких заявлений подавать не будет. Если это всё, то попрошу очистить помещение.

– Машенька, – мяукнула Алла.

– Я сказала что-то непонятное? – осведомилась Мария Архиповна у залитого дождём стекла.

К мышиной возне за спиной, скрипу половиц, чужим тяжёлым шагам она старалась не прислушиваться. Было в этих звуках что-то тоскливое, может даже похоронное.

Оконные створки неожиданно распахнулись, едва не задев Машу по носу, а за ними возник Саша. Намокшая бандана стала совсем чёрной, волосы вились колечками и нос… Ну да, ещё и нос, как она могла забыть?

– Мань, заканчивай дурить, – сердито посоветовал Добренко.

– Пошёл вон, – тихо, почти шёпотом, потребовала госпожа Мельге.

– О как! – удивился дрессировщик. – И за что такие милости?

– У меня к вам лишь один вопрос, – послушно повторяя собственные мысли, чётко выговорила Мария. – Зачем?

– Зачем что?

– Зачем всё. Ну, с пикниками, признаниями и прочим понятно. Меня нужно было выманить из дома, так? А погром-то зачем устраивать? Что ты искал, Добренко? Тоже клад? Как Тёма? – Саша молчал, хмуро глядя на неё исподлобья. – Сказать нечего?

– Нечего, – признался дрессировщик. – Хотя нет, есть. Дура ты, Мань. Набитая.

– Это точно, – не стала спорить с очевидным Мария. – Но только ты больше не подходи ко мне, ладно? Даже вот разговаривать не пытайся. В полицию я пока заявлять не стану, но у меня разные знакомые есть. Найдутся и такие, кто сможет объяснить, как ты не прав. Это ясно?

– А то! – ухмыльнулся Саша. – Тогда я пошёл бояться?

– Свободен, – процедила госпожа Мельге.

Местный Робин Гуд, оказавшийся козлом почище некоторых, широко улыбнулся в тридцать два зуба, поклонился – одна рука прижата к сердцу, другая на отлёте – развернулся и потопал по дорожке.

Поскучневший под нудным дождём кирпич перестал быть жёлтым, а стал обыкновенным, серым и совсем неинтересным.

***

Всё стало очень и очень плохо. Уехать Маша не сумела и, кажется, отъезд даже в перспективе не маячил: любимая «японочка» просто отказалась заводиться, чего с ней отродясь не случалось. А вызвать механика или хотя бы эвакуатор госпожа Мельге не могла: телефон-то был разбит, мобильники же в Мухлово не ловили, потому что спутники тут не летали.

Но и в доме оставаться сил никаких не было. Алла с Оксаной и ещё одной молодой суровой женщиной, оказавшейся на поверку колькиной женой, затеяли-таки уборку, не обращая внимания ни на угрюмые взгляды, ни на совсем непрозрачные намёки. Ещё и оксаниного папу с не успевшим слинять Коляном подпрягли тяжёлый мусор таскать. А послать всех откровенно, как Добренко, даже сейчас у Маши окаянства не хватало: они же не со зла, просто так люди помощь представляют.

Мария сунулась было на деревенскую улицу, но тут же убралась обратно, потому что за воротами обнаружилась неизменная мухловская толпишка, расходиться явно не собиравшаяся. Женщины, мужики и дети с велосипедами, наплевав на морось, заглядывали через забор, обсуждали «опять трагедь случившуюся», деловито, басовито гудели, как пчелиный рой.

Вот потому Мельге только Мухлонька и осталась. Тем более, дождь всё-таки кончился, даже бледненькое, болезненное солнышко вылезло, мир немедленно начал парить липкой жарой, а у воды дышалось всё же легче и так удобно ни о чём не думалось. Только есть хотелось немного, но это можно было и пережить.

Маша отошла подальше от пляжика, уселась под тихонько шелестящей ивой, совсем уж собралась хорошенько обдумать сложившееся положение, но… уснула. Да так крепко, что проснулась, когда снизу, из зарослей камыша, уже полупрозрачная вуаль туманчика наползать начала, а солнце висело над рекой огромное и красное, явно собравшееся на ночёвку.

Мария Архиповна, может, и дольше проспала, да привиделось ей, будто прижимается она к горяченной печке, которую зачем-то растопила Алла. Мельге открыла глаза, собираясь высказать учительнице всё, что думает о её хозяйственности, но тут в нос ударило амбре крепкой собачьей пасти, лицо облепило влажным дыханием, а в ухо сначала громко фыркнуло, потом мерно засопело.

– Да ну тебя! – Маша сердито пихнула меховой бок, который никак на её усилия не отреагировал, пришлось отодвигаться самой. – Так же и заикой стать можно! Просыпаешься, а тут такое! – Пёс иронично прищурил леденцовые глаза, мол: «А сама-то? Можно подумать, прямо красавица редкая!» – Я хоть зубы чищу. Иди, иди отсюда, нечего!..

Арей нехотя поднялся, основательно тряхнул ушами, по-кошачьи передёрнул спиной, глянул вопросительно.

– Иди, говорю! – сердито приказала Маша. Глаза немилосердно чесались и, кажется, припухли. Одно из двух: или у неё внезапно обнаружилась аллергия на собачью шерсть, или во сне она всё-таки ревела. – Мотай к своему Добренко! И провалитесь вы вместе со всем остальным!

На мгновение Марии показалось: зверь сейчас плечами пожмёт, но он только укоризненно передёрнул бровями: «На меня-то чего взъелась?». Пёс насторожился, наставив мохнатые уши топориком, потянул кожистым носом и деловито потрусил в кусты, громко треща ветками – точь-в-точь медведь, пробирающийся через валежник.

– Вот и проваливай, – пробубнила Маша, с трудом поднимаясь.

Тело ныло и жаловалось, не соглашаясь разгибаться. Всё-таки сон на земле, да ещё сидя, да после всяких там треволнений – это не самое здоровое занятие.

В кустах громко и очень отчётливо хрустнуло, будто переломился сухой сук, потом ещё раз и кто-то взвизгнул, словно ребёнок от боли, только больно уж коротко, и снова затрещали ветки. Мария, так до конца и не разогнувшись, замерла, прислушиваясь, но ничего – тишина.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация