Пролог
Перевёрнутый поезд частично лежал на боку. Состав сошёл с рельсов, но ещё вяло вращал колесами. Кругом слышались стоны и крики умирающих. Вагоны искалеченных людей с переломанными от болтанки костями. Густая мозговая кровь на стёклах внутри — кто-то получил перелом черепа. Вопли. Крики отчаяния. Стоны.
У одного из вагонов, прислонившись спиной к нему сидел худощавый молодой мужчина глядя неестественно спокойными глазами в небо. Совсем рядом из разбитого окна стоная и придерживая изрезанную осколками руку, стал вылезать мужчина. Сделать это было довольно тяжело — поезд лежал на боку, и окно располагалось там, где раньше была крыша. Из других окон тоже начали вылезать те, кому повезло уцелеть более-менее. Изнутри раздалось урчание.
К поезду бежал человек с марлевой повязкой на лице и подошёл к сидящему у вагона.
— Даже жалею, что я остался жив… — одними губами улыбнулась жертва крушения. — Скажи, они идут?
— Да. Скоро они будут здесь. — сказал человек в марлевой повязке. — Вставай, ещё есть время убраться.
— Я уже не смогу. — печально улыбнулся сидящий.
— Сможешь, подымайся! — в отчаянии прошипел его собеседник. — Я потащу тебя.
— Спасибо. — улыбнулся тот. — Но у тебя не получится — у меня больное сердце. Настолько больное, что физическая нагрузка или сильный стресс убьёт меня. Доктора с детства запрещали мне бегать — бег бы просто убил меня. А сейчас меня убьют даже пара шагов.
— Что? — только и смог сказать несостоявшийся спаситель.
— Обидно, правда? — грустно улыбнулся сердечник. — Выжить среди чудовищ, выжить после крушения поезда, и умереть просто от попытки сделать пару шагов.
Его собеседник молчал.
Вдалеке раздались рёв, урчание, и цокот.
— Сделай для меня одну вещь. — попросил сердечник.
— Какую? — встрепенулся собеседник.
— Я не могу пошевелиться. — снова улыбнулся тот. — У меня в сумке еда, и бутылка с водой. А в нагрудном кармане мои лекарства. Размешай их в воде и дай мне выпить. Это убьет меня мгновенно и безболезненно. Не хочу, чтобы меня жрали ещё живым.
Собеседник молча сорвал маску и принялся за дело.
— А я пока чуть-чуть поговорю. — улыбнулся сердечник. — Знаешь, перед смертью так хочется потрепаться. Никогда не думал, что со мной такое случится. Я ведь простой преподаватель биологии в ВУЗе. Препод, как студенты говорят. Леонид Андреевич…
Глава 1. Психоз
— Нет, нет, невозможно… — прошептал молодой мужчина стриженный ёжиком и вытаращился пустым взглядом в пустоту. — поморщился. — Нет… Нет…
Мужчина с косматой бородой и взлохмаченными волосами только ухмыльнулся. Ухмылка и взгляд делали его похожим на серийного убийцу.
— Ещё как может быть. — ощерился он. — Даже я этого не понял.
Стриженный «ёжиком» чаще задышал, а его глаза буквально вывалились из орбит. Лицо поменяло цвет.
— О да… — ухмыльнулся бородатый. — Ты уже понял, что это правда. Давай, давай почувствуй эту правду на вкус, посмакуй, и проглоти. Ты просто не понимаешь, как приятно видеть твой ужас, твоё отчаянье, твою безысходность. Наблюдать, как надежда превращается в понимание и отчаянье… Это изумительно.
Его собеседник зашатался, так, словно стал терять сознание.
Бородатый между тем с интересом. Продолжал рассматривать его, и безумная улыбка не сходила с его лица.
— Ты знаешь, самое приятное видеть как чья-то надежда превращается в страх и отчаянье. Метаморфоза, которая заставляет трепетать. — продолжил бородач. — Ничто не может сравниться с этим — спирт, наркотики, секс — всё это не то. Вот пожалуй охота, или хорошая бойня на смерть дают похожее ощущение, но знаешь, это всё тоже не то… Ты знаешь, очень сложно найти занятие, которое даёт такие ощущения…
Его собеседник его словно не слышал, но бородатому было похоже всё равно.
— И я долго искал это. В занятии трейсеров, когда промышлял охотой, в разных сортах спека, ища это наслаждение в разных дозах, у килдингов с их ритуалами, ну знаешь — когда на привязанного человека спускают переродка… У пары умников из Института, проводящих исследования… У муров. И наконец нашёл!
Улыбка бородатого стала счастливой и безмятежной.
— И знаешь что это? — спросил он и сам тут же ответил. — Пытки. Какой смысл спускать на человека заражённого, если это тупое животное быстрее убьет его, чем замучает? Да это существо даже не сможет причинить настоящих страданий, только ранит и убьет. Или какой прок разделывать труп на органы если тот не сможет кричать? Да даже живого человека — он ведь просто вырубится, и самое интересное прекратится. А потом и просто умрёт. То ли дело хорошая пытка — разделывать ещё живого человека, не давая ему умереть, и дозируя мучения, имея возможность сделать их слабее, или сделать их просто невыносимыми. Видеть эти бессмысленные коровьи глаза, видеть в них надежду, затем страх, а потом отчаянье, слышать этот бесконечный непрекращающийся крик, видеть конвульсии. Самое большое искусство в том — чтобы свести с ума. И не буду врать — я преуспел в этом.
Бородатый подмигнул своему собеседнику.
— Ты знаешь, я всё это сделал на той женщине, которую ты пытался спасти. Не буду скромничать — под конец она уже просто мечтала умереть. Но с тобой мы поступим по-другому — я не стану трогать тебя до последнего. Я просто возьму того дружка, который помог тебе бежать, и стану разделывать при тебе. Чтобы ты всё видел и не мог помочь ему. Посмотрим, сколько тебе понадобится времени, чтобы сойти с ума просто разглядывая всё это. А потом я разделаю тебя.
Глава 2. Поезд в ад
Лёня был в депрессии. Тоска лилась черными волнами. Затяжная осень, хмарь за окном и куча обстоятельств буквально заставляло его выть от тоски. Ссора с матерью, которая его откровенно не уважала и не старалась это скрыть. Невзирая на то, что он уже зрелый мужчина с аккуратной бородкой. Невзирая на то, что он уважаемый педагог в неплохом институте. Невзирая на то, что он имел стабильную зарплату и не старый автомобиль. Лёня поморщился. Мать никогда не уважала ни его, ни отца. О последней ссоре с матерью он даже вспоминать не хотёл. Поезд старательно стучал колёсами, усаливая тоску и грусть.
Лёня поднялся со своей койки и двинулся к выходу. Очень хотелось попросить у проводников таблеток — чувствовал он себя прескверно, как при гриппе — голова гудела, как от переутомления, есть не хотелось, да и давление похоже скакало. Нет, принимать нельзя — ещё хуже станет, после своих сердечных. Однако пройтись всё же стоило — хотя бы потому, что вторая причина ехала рядом.
— Лёня, ты куда? — раздался рядом хриплый неприятный баритон.
