Санкт-Петербург, дом Василия Чулкова
1755 год
– Эх, до чего не вовремя англичане
подоспели! – не переставал сокрушаться Шубин. – Так и тянуло дать им
в морду, но силы были неравны. А если вдруг повязали бы этих наших
ослушников, – он кивком указал на сидевших рядом Бекетова и д’Эона, –
уже сейчас они оказались бы в крепости. А то и убить могли б, как опальных
преступников. За такое наказания нету...
Афоня так и вздрогнула, стиснула руки:
– Нет, нет! Боже сохрани! Хорошо, что ушли!
Д’Эон недовольно пожал плечами, а Бекетов не
удостоил ее даже взглядом. Вообще с того мгновения, как Шубин привел опальных в
дом Чулкова, где уже ждал встревоженный хозяин, Афоня не спускала глаз с Никиты
Афанасьевича, норовила дотронуться до него хоть пальчиком, но он словно не
замечал ничего, расщедрился только на короткую и яростную словесную выволочку
за побег... Глаза Афони как наполнились слезами, так и блестели ими, видно
было, что она постоянно на грани рыданий, удерживается от них только чудом, и
Шубин поглядывал на нее с жалостью. Впрочем, и Бекетова он тоже жалел. Уж
Алексей-то Яковлевич хорошо знал, что такое безнадежная любовь. Бекетов любит
недостижимое – императрицу. Афоня любит недостижимое – Бекетова... Ну что ж, в
самом деле, есть люди, которые могут любить лишь луну в небе, и Шубин сам был
из их числа.
– Хорошо, что ушли, – кивнул Василий
Иванович Чулков. – Да плохо, что у Линара ничего толком не добились.
Опасаюсь я его. Не случайно он явился в Петербург. Не случайно связался со
шведами. Он ведь бывший саксонский посланник, а Саксония всегда под дудку
Пруссии маршировала. То есть, считай, Линар на стороне Пруссии сейчас стоит. Не
случайно пруссаки, англичане, шведы, исконные враги России, завязались в союз...
– В какой союз? – насторожился д’Эон,
потому что названные страны были также врагами и Франции. – Неужели чтобы
помешать подписанию нашего договора с Россией?
– Это само собой, – кивнул Чулков. –
Только, сдается мне, дело тут еще важней. Опять же скажу – не случайно Бестужев
гоголем ходит. Не случайно он к себе так открыто пригласил англичан – и это
после вчерашнего скандала! Не случайно вас, Никита Афанасьевич, англичане
задержали и посадили в подвал, чтобы не дать возможности исполнить повеление
государыни покинуть столицу. Вот небось жалеют, что мсье д’Эон им в лапы не
попался! А ведь на заставах известно, что вы из города не уехали еще, что и
Никита Афанасьевич еще в Питере... Все это, не сомневаюсь, будет императрице
доложено и отвлечет ее внимание от провинности англичан.
Он не успел договорить, как появился слуга и
передал хозяину записку. Прочитав ее, Василий Иванович помрачнел. Махнул
человеку выйти и обратился к своим странным гостям:
– Должен вас покинуть. Михаил Илларионович
Воронцов письмо прислал, предупреждает, что какие-то неприятности уже начались.
Государыня тоже была на приеме у Бестужева, и Гембори что-то ей сказал...
Воронцов услышал слова: «Одно старое письмо». Ее величество немедля отбыла во
дворец, заперлась у себя, никого видеть не хочет, всех дам своих в тычки
разогнала. Я должен ехать. Может быть, мне удастся ее успокоить? А вы ждите
вестей.
Чулков поспешно вышел.
– Старое письмо! – повторил д’Эон. –
Старые письма – первейшее средство для шантажа. Речь идет о каком-то шантаже!
Ах, черт, все же как мы могли Колумбуса упустить?! Не сомневаюсь, что и он нам,
и Гембори императрице говорили об одном и том же письме.
– А как нам было его не упустить? –
угрюмо проговорил Шубин. – Что, в охапке его сюда тащить?
Дверь снова открылась, дворецкий Чулкова встал
на пороге.
– Прибыл господин Колун... Коли...
Коливнос! – возвестил он с запинкою, обращаясь к Шубину. – Я ему:
хозяин-де отъехал, а он на вас, Алексей Яковлевич, сударь, ссылается. К вам-де
явился. Просит принять. Прикажете впустить?
– Колун? Коливнос? – ошеломленно повторил
Шубин, будучи даже не в силах засмеяться. – Колумбус?! Не может быть!
Ну-ка, проси...
Дворецкий вышел.
– Ну и ну... – так и ахнул д’Эон. –
Чудо! Божий промысел! Неужели в самом деле Линар явился?! И не боится, что мы
его...
– Ну вот теперь-то он от нас не уйдет! –
азартно потер руки Бекетов.
– Ради бога, – сдавленным голосом
взмолилась Афоня, – не нужно. Бросьте все, отпустите его, пусть уходит с
миром! Не принимайте его! Уходите, господин... – вдруг крикнула она во
весь голос, однако Бекетов кинулся к ней, схватил, зажал рот:
– Что? Предать вздумала?
Афоня даже не пыталась вырваться из его
объятий – напротив, сама обхватила за шею, уткнулась в грудь.
Д’Эон выразительно хмыкнул, Шубин покачал
головой, Бекетов сердито разжал руки – Афоня с трудом удержалась, чтобы не
упасть.
– Господин Коливнос! – бодро провозгласил
дворецкий, и Морис Линар появился на пороге с видом победительным и опасливым
враз.
– Mon Dieu! – пробормотал д’Эон,
уставившись на него. Точнее сказать, он смотрел на панталоны Линара. Сейчас
взамен бирюзовых на нем были надеты белые, шитые серебряными лилиями.
– А что портки переодели, никак травой
испачкали? – заботливо спросил Шубин. – Или, может, чем другим?
Бекетов захохотал. К сожалению, Линар не смог
оценить шутки, поскольку Шубин произнес эту фразу по-русски. По лицу д’Эона,
также не понявшего смысла, видно было, что он до смерти хочет потребовать
перевода, но стесняется.
– Как вы нас нашли? – спросил Шубин
по-французски.
– У меня есть свой человек в
посольстве, – охотно пояснил Линар. – Он первым подбежал ко мне, и я
отправил его следить за вами еще прежде, чем Гарольд Гембори оттащил этого проклятущего
пса.
– Да вы храбрец! – хохотнул
Бекетов. – Как же это Гембори убедил Прохвоста, то есть Брекфеста,
перестать держать вас «за здесь»?
Линар не удостоил его ответом, а обратился к
д’Эону:
– Я видел, как отсюда только что отбыл весьма
встревоженный камергер Чулков. Я знаю, чем он обеспокоен. Этот проклятый
Гембори сегодня нарушил наше соглашение хранить в тайне некие обстоятельства и
заговорил с императрицей о том письме, о котором я упоминал вам.
– Значит, и вы нарушили соглашение? –
ухмыльнулся д’Эон.
– Соглашение состояло в том, что оставаться в
неведении относительно этого письма пока должна была императрица! –
возмущенно проговорил Линар. – Сначала я должен был сообщить ей о нем. И
только если бы нам не удалось сговориться...
– Да что за письмо такое, черт побери?! –
нетерпеливо воскликнул Бекетов.
