Там они и стояли, когда Хейл с командой поднялись и открыли огонь. Там они и полегли.
Двое упали сразу же. На каждого пришлось по одной пуле. Четко в середину лба. Одного уложил оперативник, который был рядом с Хейлом. Второго — здоровяк слева.
Третьего человека Барреля прикончили несколькими секундами позже. Две пули попали ему в спину, когда он бросился бежать, растеряв всю свою храбрость при виде мгновенной смерти друзей.
Оставался только Баррель.
В тот миг, который у него был, чтобы подумать, Хейл задался вопросом, будет ли Баррель сражаться дальше или поступит как всякий разумный босс и побежит. Инстинкты подсказывали Хейлу первый вариант. Баррель был агрессивен и высокомерен. А Хейл задел его гордость.
«Он этого так не оставит», — подумал Хейл.
И оказался прав.
Когда первые два бандита упали, Баррель выскочил из укрытия. Может быть, он знал, что при таком количестве кокаина, что хранится у него наверху, он просидит в тюрьме до старости, и ему не избежать этого теперь, когда от его запасной команды ничего не осталось. А может, просто обезумел. Как бы там ни было, Баррель не бросился бежать. Вместо этого он помчался прямо на Хейла.
Он никак не мог надеяться, что доберется до цели живым.
Хейл заметил его не сразу, поэтому у него не осталось времени на раздумья. Баррель бежал быстро, и Хейл действовал по наитию. Оружие было в руке, и он наставил его в грудь Баррелю, намереваясь спустить курок.
Будь Баррель на метр ближе, Хейл бы так и сделал. Но пока тот бежал, Хейл успел заметить, что нападающий не просто безоружен, но его руки по-прежнему скованы за спиной. Осознав это, Хейл заколебался, что позволило озверевшему Баррелю почти достичь его.
Почти.
Баррель был в метре от него, когда в самый центр его груди вонзилась пуля. Хейл не видел, кто стрелял, но одного этого выстрела было достаточно, чтобы Баррель упал. В следующий миг последовали еще четыре пули, как минимум две из них были выпущены из пистолетов-пулеметов. Исключительно ради подстраховки. В этом состояла разница между обычными полицейскими с пистолетами и тренированными оперативниками боевого подразделения. Вторые не колеблются, когда вокруг летают пули. Для них вопросы всегда могут подождать.
Когда стрельба стихла, Хейл подошел к телу Барреля.
Посмотрел вниз и снова отметил, каким маленьким казался Баррель: после смерти он стал выглядеть еще незначительнее. Потом Хейл огляделся. Обвел взглядом изрешеченную пулями улицу.
Еще раз посмотрел на Барреля.
«Все ради того, чтобы стать большим боссом, — подумал он. — А в результате и пяти дней не продержался».
Сорок шесть
После убийства Филиппа Лонгмана Дереку Риду ни разу не удалось проспать всю ночь, с вечера до утра. По правде говоря, в этом не было ничего нового: сон его давно уже стал беспокойным, прерывающимся частыми походами в туалет, — признак возраста. Но с убийством Лонгмана все стало гораздо хуже.
Ему удавалось поспать всего четыре часа за ночь. Может, меньше. Остальное время он ворочался в постели с боку на бок.
Рид надеялся, что четыре бутылки вина это изменят. Помогут продержаться до утра. Но они не помогли. Его все еще мучили мысли о смерти друга.
Прикроватные часы показывали два часа ночи, когда Рид проснулся.
Он решил не обращать внимания. Попытался снова заснуть. Но это было делом безнадежным. Сорок пять минут спустя он все еще лежал без сна, одолеваемый жужжащим роем мыслей и образов.
Пора признать поражение.
Рид отбросил служившую ему одеялом простынь, открыв нагое тело. Не то зрелище, при виде которого он преисполнялся гордости, но Рид, как всегда, заставил себя не обращать внимания и спустил ноги с кровати.
Садясь, он почувствовал холод деревянного пола под ногами. Посидел так несколько секунд на краю матраса, привыкая к еще одному новому ощущению. Пока он лежал на спине, его голова была переполнена мыслями, но теперь она по-настоящему разболелась.
«Самое время для похмелья», — подумал он.
Что ему сейчас было нужно, так это вода и, может, парацетамол. На прикроватном столике не оказалось ни того, ни другого. Пьяный Дерек Рид не был предусмотрительным Дереком Ридом, несмотря на то что у него было столько практики.
Поднявшись, Рид подошел к гардеробу напротив кровати. Достал там белый махровый халат — тот, что «позаимствовал» в пятизвездном отеле много лет назад. Едва ли не единственная вещь, которую его третья жена оставила ему после развода.
«Старый и потрепанный, — подумал он. — Как его владелец».
Халат сидел неидеально. Под «единым размером» производители явно не имели в виду рост и фигуру Рида. Однако он прикрывал достаточно, защищая достоинство Рида от взглядов несуществующих сожителей. Все же в доме были зеркала, и Риду не нравилось то, что они говорили ему о его обнаженном теле.
Он медленно вышел из комнаты и спустился по лестнице на нетвердых после вчерашних возлияний ногах. Это уже стало его регулярным ночным маршрутом. Рид мог бы пройти весь путь с закрытыми глазами — наверняка он так и делал. Но сегодня в этом не было необходимости. Голова была мутной с похмелья, но он не спал.
Лекарства хранились в ванной на первом этаже, за раздвижной дверцей зеркального шкафчика. Сначала Рид заглянул туда, нашел упаковку парацетамола и увидел рядом с ней один-единственный пакетик американского «Алка-Зельтцера». В нем были две шипучие таблетки, которые он привез из последней поездки в Нью-Йорк специально для спасения от того, что его сейчас мучило.
Забав про парацетомол, Рид взял пакетик.
Потом он пошел на кухню. Здесь пахло пролитым красным вином и немытой посудой. Что только ухудшило его состояние. Пытаясь не обращать внимания на запах, Рид наполнил стакан водой и бросил туда две таблетки.
Шипение должно было прекратиться, когда выйдет весь углекислый газ. Тогда лекарство будет готово к употреблению. Это занимало по меньшей мере минуту, поэтому Рид решил использовать это время. Достал из шкафчика еще один чистый стакан, налил в него воды из фильтра, стоявшего в холодильнике, и направился в гостиную.
Здесь было темно, хоть глаз выколи. Оконные ставни, которые повесил Майкл, когда восстанавливал дом, отлично справлялись со своей задачей, не давая свету уличных фонарей проникнуть внутрь.
Рид двигался по памяти. Он привык к темноте и знал, где находится каждое препятствие. Кожаное кресло он нашел с такой же легкостью, как если бы комнату заливало полуденное солнце, после чего сел в него и поднял стакан с лекарством к уху.
Шипение прекратилось, поэтому Рид поднес стакан к губам и залпом выпил его содержимое. Потом глотнул фильтрованной воды, чтобы смыть послевкусие.
Пульт от телевизора лежал на столике рядом с креслом. Риду не нужен был свет, чтобы это знать. Включалка, как называл его Рид, всегда находилась либо на столике, либо у него в руке. И никогда — в другом месте. Он щелкнул пультом, и телевизор с плоским экраном ожил.
